ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Последнее время о судье Данилкине пишут много. Поэтому, дабы не провоцировать у Виктора Николаевича дополнительного раздражения, я постараюсь поменьше писать о нем, и еще меньше к нему обращаться. Заранее прошу прощения, что не смогу избегнуть этого вовсе. Также прошу прощения еще у нескольких людей, о личном общении с которыми и о впечатлениях об этом общении я намерен рассказать. А теперь — по существу.

Недавно выяснилось, что СКП еще только расследует некое «большое дело ЮКОСа», а все то, что уже было, включая два процесса Лебедева и Ходорковского, — это, как говорится, не дела, а делишки. Что там за такое большое дело, СКП, естественно, не рассказывает. Но, думаю, что-то реально чудовищное, ведь если по частям, выделенным из этого дела, уже есть приговоры и к пожизненному заключению, и сроки в 6, 8, 12, 13 лет, то что содержится в «большом деле», страшно себе представить.

При этом, вынужден признаться, я знаком со многими фигурантами этих небольших, «предварительных» «дел ЮКОСа» лично. А с некоторыми не знаком, но суть дела отчасти представляю. Вот, например, я не знаком с А. Курциным, который по совокупности двух приговоров должен провести в колонии строгого режима 15 лет, т.е. больше, чем иные убийцы. Суд согласился с утверждениями обвинителей, что Курцин создавал фиктивные благотворительные организации, которым ЮКОС выделял помощь, а затем эти деньги отмывались и расхищались. Так вот, я был членом Благотворительного совета ЮКОСа, который принимал все решения по такого рода вопросам. Смешно даже предполагать, что деньги автоматически выделялись на все, на что были испрошены. Кроме того, насколько я помню, Курцин не был приглашен ни на одно (!) заседание, то есть не имел физической возможности в чем-либо убедить членов Совета. Тем не менее... В прессе высказывались предположения, что приговор Курцину был столь жестоким потому, что он не дал показаний против своего непосредственного руководства.

Так же я не был знаком с А. Пичугиным, осужденным на пожизненное заключение за организацию серии убийств. Такое же наказание суд заочно назначил и Л. Невзлину, как заказчику. А вот Невзлина я как раз знаю хорошо. Даже самые рьяные его недоброжелатели никогда не характеризовали его как человека с недостаточно развитым интеллектом. А каким дураком надо быть, чтобы поручать убийства «штатному» сотруднику службы безопасности? Но для меня главное даже не в этом: мы общались сотни раз, в том числе, разумеется, на темы весьма чувствительные, упоминая людей, вызывающих самые неприятные эмоции. Невзлин ни разу не проявил агрессии даже тогда, когда упоминались Сечин, Путин или им подобные, не говоря уже о своих конкурентах в те времена, когда он занимался бизнесом в России. Я не видел ее на лице, не чувствовал в тоне, при том что ему вовсе не требовалось передо мной притворяться. Напомню, что в деле не было ни формальных доказательств, ни заслуживающих доверия свидетелей, а жесточайший приговор Пичугину многие опять же объясняют тем, что он не дал нужных гособвинению показаний.

Я не был знаком с В. Переверзиным и С. Бахминой, о В. Малаховском узнал только из прессы, когда его арестовали, с П. Лебедевым был знаком довольно поверхностно. Но я неплохо знал Михаила Ходорковского. И хочу рассказать о двух эпизодах. Первый случился сразу после ареста Лебедева, в июле 2003 года. В разговоре участвовало несколько человек, и в какой-то момент — ну, в России же живем — возникла тема о возможностях попытаться откупиться. Реакция Ходорковского была мгновенной. Я помню его ответ дословно, но процитировать точно не могу, поскольку он не для всякого уха. Поэтому заменю одно слово, полностью сохранив смысл: «Уголовных дел может быть очень много, а честь у меня одна».

Второй разговор был за четыре дня и пять ночей до ареста Ходорковского. Мы встречались вдвоем, все обсудили, и он провожал меня до машины. Тогда у нас шел проект поддержки РГГУ, и Ходорковский, неожиданно для меня, попросил подумать еще о 10 университетах, желательно провинциальных, которым имело бы смысл начать помогать. РГГУ ЮКОС должен был выделять в год 10 млн долларов, а еще десяти МБХ предложил давать по пять. Я его спросил, не много ли получится, и он сказал: «Если все будет нормально с ЮКОСом, то немного». Полагаю то, о чем думает человек, разговоры об аресте которого ведомы и воробьям на ветках, многое о нем говорит.Анастасия Олендская

Не только мой опыт многое и многих повидавшего человека за пятьдесят говорит о том, что я не работал среди бандитов. Все поведение людей, оказавшихся кто в застенках, а кто в эмиграции, свидетельствует, что они не подонки, не подлецы и не преступники (я уж молчу о том, что обвинение, прозвучавшее в зале №7 Хамовнического суда, не соответствует никаким критериям ни права, ни логики, ни здравого смысла). Более того, внутренняя порядочность Ходорковского становится еще более очевидной, я бы сказал, выпуклой, когда видишь, как собранные им и собравшиеся вокруг него люди ведут себя в этих судах, как они получают гомерические сроки, но не идут на сделки — нет, не со следователями, со своей честью.

Слышал, что судья Данилкин раньше был офицером. Многим из предствителей этого сословия не чужды представления о чести. Сейчас словами «Ваша честь» надлежит обращаться к Виктору Николаевичу в силу наличия у него судейского звания. Я хочу пожелать ему не забывать, что жизнь не начинается и не заканчивается 15 декабря 2010 года, что уголовных дел у него в практике было и будет много, а вот честь была и, надеюсь, будет — одна.

Александр Осовцов