ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Известный писатель-публицист, российский общественный и политический деятель, главный редактор газеты «Завтра» и председатель «Изборского клуба» Александр Андреевич Проханов в эксклюзивном интервью для медиацентра «Евразийское Приднестровье» рассказывает о борьбе в России концепций национального и имперского государства и о месте Приднестровья в «схватке за Россию».

- Александр Андреевич, Вы много ездите по стране, хорошо знаете чем живут люди в российской глубинке и в больших городах, расскажите, как в России воспринимают идею Евразийской интеграции? Насколько эта идея может оказаться действенной для консолидации общества, и эффективного развития государств евразийского пространства?

- Надо исходить из того, что после 1991 года в России действовала концепция национального государства. И переворот 1991-го, и разрушение советской «Красной империи» был задуман для превращения России в национальное, а не имперское государство. Для реализации этой, достаточно умозрительной цели, от России отрезали самые цветущие её регионы, выбросили 30 миллионов конкретно русских людей, не говоря уже о том, что все остальные народы, входившие в эту империю, так или иначе, были частью этого великого имперского Русского мира.

С 1991 года Россия двигалась по пути национального государства, и казалось, что этот путь ей обеспечен всей мощью идеологии, западной поддержки и настроением элит. Однако, получилось так, что концепция национального государства в России провалилась. Распад СССР продолжился в России, как распад России: чеченские войны, суверенитеты, отпадения национально-пассионарных регионов. Всё это привело к затяжной войне на Кавказе и параду суверенитетов. Путин в своих предвыборных статьях, когда он в очередной раз шёл на президентский срок, сказал: «Национальное государство провалилось». Если национальное государство провалилось, то, что же вместо него? Он сказал, что взамен национального государства – имперская традиция. Чувствуется, что это так. Если национальное государство для России гибельно, и Россия пропадает, исчезает, истребляется, единственной альтернативой существования России является возрождение Империи, потому что вся русская история – это историй империй. Когда кончалось имперское строительство, и начиналось нечто другое, возникала чёрная дыра, в ней гибла русская цивилизация.

Сегодняшний момент русской политики, русской идеологии, русского мировоззрения, связан с двумя тенденциями. По-прежнему доминирует либеральный концепт национального государства, и этот концепт всячески поддерживается Западом, он спонсируется. У этого концепта есть мощные адепты не только в сфере политологии, идеологии, культуры, но и в политической сфере, близкой к Кремлю. Этому концепту противодействует имперский ренессанс.

Будущее России – это имперское будущее, и даже сегодня ущемлённая и неполноценная Россия – это империя. Мы видим, как мучительно и сложно восстанавливаются имперские контуры России. Прежде всего, они восстанавливаются в идеологии, в сознании русских идеологов и русских духовидцев. Вся Церковь, потому что она по своему представлению имперская, весь красный советский фрагмент сегодняшний России, он имперский. Люди связаны с монархической традицией, это имперцы. И только либеральный слой, условно говоря, как это ни странно, является националистическим.

Эта схватка двух идеологий начинает проявляться в практике. Сегодня надо рассматривать Россию, как страну, сражающуюся внутри себя. Две тенденции: национальное государство и империя. Если, к примеру, опять возобладает идея национального государства, ельцинская, чубайская, гайдаровская идея, то нет никаких шансов на интеграцию Приднестровья в общее русское поле, потому что 30 миллионов выброшены: Украина, Казахстан, Белоруссия, Северный Казахстан, и т.д., всё это вышвырнуто, чудовищно, безжалостно бесчеловечно из русского поля. Если же возобладает имперская идеология и традиция, то здесь начнётся сложнейшая имперская игра, игра имперских технологий. Я – сторонник имперской технологии, имперской политики. Изборский клуб соединил в себе очень разных людей, но все они люди империи, они понимают, что у России нет другого пути восстановления имперских пространств, и эти имперские тенденции они реализуются Путиным в Евразийском союзе.

Евразийский союз, если угодно, это такая контурная карта, на которой обозначены Евразийские пространства, и эту контурную карту ещё предстоит наполнить цветами: зелёным, золотым, голубым, наполнить её содержанием. Мы сейчас присутствует при её очень сложном и мучительном наполнении. Что сделано для того, чтобы евразийское пространство стало имперским пространством? Есть ОДКБ. Во многом слабая, но, тем не менее, такая организация существует. У неё есть определённые ресурсы, определённые военные оборонные ресурсы, и я полагаю, что теперь, когда исламский фундаментализм прошёлся по Северной Африке, и сейчас пытается добить Сирию, этот исламский фундаментализм своим следующим плацдармом выберет себе Среднюю Азию, и Северный Кавказ, так же Поволжье. Военная угроза для России нарастает стремительно, и поэтому ОДКБ, как военная организация евразийских государств – это реальность. Она будет усиливаться.

Что такое Таможенный союз? Ведь Таможенный союз казался утопией, он казался недостижимым. Но, в результате работы патриотических экономистов, в особенности членов Изборского клуба, Сергея Юрьевича Глазьева, эта концепция была сформулирована, она получила экономические обоснования: концепция огромного альтернативного рынка, в котором многие страны, включая Россию, прежде всего, конечно Белоруссия и Казахстан, получают возможность суверенного экономического развития. То есть они отводят от себя угрозу тотального истребления национальной промышленности и национальной экономики. Эта идея реализована. Её можно осторожно называть «таможенной идеей», но это имперская идея, это идея, соединяющая пространство, народы, цивилизации, языки и верования. Поэтому перспективы встраивания Приднестровья в Евразийский союз, целиком зависят от того, победит ли имперская идея в сознании сегодняшнего кремлёвского руководства, и в сознании самого Путина, который тоже находится в борениях.

- Мы воспринимаем Владимира Путина как лидера, который задаёт общий тон развития Евразийской интеграции. В становлении и развитии Таможенного союза приднестровцы сегодня видят надежду на спасение своей экономики. Учитывая непризнанность государства, в Приднестровье считают возможным преодоление экономической блокады путем создания трансграничного объединения, в которое помимо Приднестровья могли быть включены регионы других государств, в которых сильны евразийские настроения, и регионы Российской Федерации. Мы знаем, что в Таможенный союз нельзя войти непризнанному государству, рассматриваются ли теоретически варианты интеграции в Таможенный союз каких-либо негосударственных объединений? Возможна ли интеграция Приднестровья таким сегментарным путем, путем интеграции экономики?

- Мне трудно сказать вам, какие пути экономического взаимодействия возможны в обход юридических статусов, думаю, они есть. Вообще в экономике наряду с открытыми схемами, которые контролируются реальной юрисдикцией, существует огромное количество вполне легальных закрытых схем. Они действительно помогают взаимодействовать экономическим субъектам, минуя юридические статусы. Таких примеров очень много и в настоящем, и в прошлом, и я думаю, что такие возможности есть и у Приднестровья. Конечно, надо учитывать, что у Евразийского союза и у Приднестровья, как части будущего Евразийского союза, есть гигантский противник. Этот враг будет отслеживать любые формы сотрудничества и пресекать их в силу того, что они не подкреплены юридическим статусом Приднестровья. Предстоит борьба, она уже и сейчас идёт, и вы это прекрасно понимаете, по всем направлениям, по рынкам, по газу, по сбыту, по финансированию, она идёт, и приднестровцы знают это лучше, чем я, потому что с 1991 г. вы прошли мучительный путь неформальных отношений с Россией. Может быть вы потому ещё и существуете, что здесь нашлись умы, которые эти формальные связи установили. Конечно, они минимальны, их недостаточно для экономического всплеска, но они позволили Приднестровью продержаться всё это время.

Чем сильнее будет имперская тенденция в русской стратегии, тем эффективнее будут действовать эти и другие схемы, потому что главное, что мешает существованию Приднестровья, это силы отталкивания, которые с 91 г. присутствуют в российском политическом сознании. Как только эти силы будут преодолены, или уменьшены, в недрах новой мировоззренческой стратегии России появится много новых возможностей. Конечно, вы находитесь в состоянии блокады, каждый день приносит вам страдания, но история не может двигаться быстрее, чем тот исторический циферблат, который в ней действует. Конечно, если, например, Украина войдёт в Таможенный союз, вам будет легче. Борьба России за Приднестровье, должна идти параллельно с борьбой за Украину.

- На протяжении многих лет мы наблюдаем как Запад применяет особые технологии по удержанию за собой огромного геополитического пространства, которое представляют собой Украина и Молдова. Это и еврорегионы, и «Восточное партнёрство», и «зона углубленной и всесторонней свободной торговли» с ЕС, губительная для экономик Молдовы и Украины. Будет ли Россия применять технологии и инструменты «мягкой силы», подобные тем, что применяет Запад? Нам представляется, что отдача от ее усилий была бы больше, так как народ ждет от Москвы уверенной стратегии.

- Имперские западные технологии работают на территории России ужасно, в не меньшей степени, чем у вас. Россия, по-существу, во многом остается объектом вот этих бесконечных воздействий - экономических, политических, религиозных, метафизических. И Россия сражается за свой суверенитет, который сегодня далеко не полный, но сражение идёт.

Сейчас задача нашего патриотического сознания объяснить кремлёвскому руководству, что сражение за Россию идет не только на территории Российской Федерации, но и в Приднестровье в первую очередь, потому что локальных проблем не бывает, все связаны в одну. И объяснение того, что схватка в Приднестровье – это часть схватки за Россию – это большая, пропагандистская, идеологическая и терапевтическая задача.

- Вы сказали о том, что необходимо донести до Кремля идею о необходимости схватки за Приднестровье, отстаивания этого кусочка земли. Вопрос, как этого добиться? Быть может надо актуализировать в медийном пространстве России проблемы и трудности, с которыми сталкивается Приднестровье, с тем, чтобы создать в России общественный запрос на спасение соотечественников? Тем более, что приднестровцы видят и чувствуют ту масштабную гуманитарную помощь России, которая реализуется автономной некоммерческой организацией «Евразийская интеграция».

- Знаете, был момент, когда война в Приднестровье затронула огромное количество умов и сердец в России. Запрос на Приднестровье в России, особенно в патриотической сфере, был грандиозным. Потому что травма, которую перенесли русские, потеряв своё государство, потеряв империю, эта травма находила некую компенсацию в Приднестровье, когда русские видели, что не все пали ниц, не все повержены, существует страна, народ, территория, которая сражается за идеалы великого государства и великой империи. Сейчас этот интерес, конечно же, упал, потому что сама приднестровская драма приобрела другой характер. Пушки, война, раненные, бинты, добровольцы – это одно. А экономическая борьба, скрытая экспансия – это другое, это достояние лишь немногих посвящённых.

Наш визит Изборского клуба и связан с тем, чтобы актуализировать в российском обществе и в российском политическом сообществе проблему Приднестровья. Причём объяснить её не, только как геополитический, или моральный фактор, а прежде всего как экономический фактор, объяснить, что борьба за Приднестровье является борьбой за Москву, за Кремль. Для этого мы здесь. Удастся нам это сделать или нет, я не знаю, но наши намерения таковы.