ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Бывшие министры, в особенности – министры иностранных дел, иной раз говорят прелюбопытные вещи. Оно и понятно - непосредственное участие в игре – в прошлом, впереди, в лучшем случае – скамейка запасных на некоторый срок, и роль публичного, но отставленного от власти политика. А информация, опыт, связи – прежние. Если экс-министр компетентен и умен – это порождает иной раз очень любопытные высказывания.

Экс-министр иностранных дел Румынии Адриан Чорояну и умен, и компетентен. И сейчас, будучи снабжен приставкой «экс», не связан условностями, обязательными для действующего главы дипкорпуса. То есть, может говорить почти то, что думает И вот, Чорояну сказал: в сложившейся ситуации Молдове было бы выгоднее всего отказаться от Приднестровья.

Ну, правда, сказал он это со своей позиции. То есть, во-первых, заявил, что, конфликт на Днестре был и остается самым простым и эффективным рычагом, с помощью которого Россия держит Молдову в сфере своего влияния. Что Россия никогда не была заинтересована в окончательном урегулировании приднестровского конфликта, поскольку это позволяет ей узаконить присутствие своих миротворческих сил в регионе. И что это присутствие «несомненно, является для нее преимуществом».

В качестве альтернативы этому тупику Чорояну предложит проработать вариант вывода Приднестровья из государственных границ Молдовы. Возможно – временно, с получением статуса протектората и с международными гарантиями. Но вывода.

Не все в интервью Чорояну бесспорно, но многое – интересно. Попробуем разобраться, отделив суть от явных передержек.

Чорояну – и это очевидно – прозападный политик. В том смысле, что свою политическую карьеру он видит в рамках ЕС и ПАСЕ, и не видит в рамках СНГ и прочих структур пост-СССР. Что, кстати, для румынского политика совершенно естественно и нормально. Однако такое видение своего настоящего и будущего предполагает следование определенным правилам. Не потому, что эти правила верны или не верны, а потому, что так принято. Ну – обычай такой. На дипломатические приемы принято надевать смокинг или строгий классический костюм, вести себя там определенным образом, говорить на определенные темы и во вполне определенном - чуть шутливом, нерабочем, но строго дозированном ключе. А в ЕС и ПАСЕ принято говорить что России выгодно удерживать своих миротворцев в Молдове. Это все явления одного порядка. Если бы Чорояну, даже в качестве экс-министра, позволил бы себе публично говорить о ситуации в Молдове вне этих условностей – его бы просто не поняли. Точно так же, как не поняли бы его, приди он на прием в МИД в джинсах, и отказавшись за столом от использования ножа и вилки. Обычай есть обычай. Но поскольку нам с вами, читатель, в ЕС и ПАСЕ ничего не светит, то мы можем поговорить о ситуации как она есть. Без обиняков. Начнем с выгод. С того, кому выгодно поддерживать тлеющий приднестровский конфликт.

Признаться, особых выгод России, наступающих от сохранения ее миротворческого присутствия на Днестре, и даже от сохранения Молдовы в сфере своего влияния, я не вижу. Был бы весьма благодарен г-ну Чорояну, либо любому другому господину, товарищу, гражданину, домнулу или мистеру за перечисление этих выгод – вот, в самом деле, просто интересно. Сразу говорю – «геополитический» бред предлагать не надо. О «плацдармах на Балканы» пускай говорят постоянные клиенты районных психиатров, подсевшие на труды Хантингтона и Дугина. Говорим о реальных вещах. Итак, конкретно: какие выгоды?

Выгода от миротворческой операции в Молдове (я говорю именно и только о Молдове, не обсуждая сейчас тему российского миротворчества «вообще») для России, по сути, только одна: отсутствие в Молдове «горячего» военного конфликта. России любой военный конфликт в границах бывшего СССР объективно невыгоден: беженцы, оборот оружия, гнездо криминала, общая атмосфера нестабильности и вседозволенности. Недаром же, силы, заинтересованные в ослаблении России (в экономическом ослаблении, обсуждать «геополитические» изыски я не желаю, я, знаете ли, профессионал а не политизированный блоггер, пожизненно застрявший в своем развитии на уровне 15 лет) – так вот, недаром силы, экономически заинтересованные в ослаблении России, прилагают немалые усилия для поддержания взрывоопасной обстановки во всех российских и околороссийских регионах, где это только возможно. В Молдове – сразу говорю – это невозможно. Соотношение сил сегодня таково, что в Молдове царит мир. Да, в ОКК идут вечные споры и трения, да, есть проблема правобережный населенных пунктов под юрисдикцией ПМР и левобережных под юрисдикцией Молдовы, да, есть крайне сложные отношения между молдавской полицией и приднестровской милицией, да, все это есть, и определенное давление на ситуацию все это оказывает. Но ситуация, как грузом, придавлена присутствием российских миротворцев. Под таким грузом крышку с молдавской шкатулки Пандоры точно не сорвет. А вот если груз убрать – может и сорвать. С появлением очередной, уже по-настоящему горячей точки у границ России, к вящей выгоде тех, кто заинтересован нанести ей экономический удар.

Понятно, что при таком раскладе выгод России было бы выгоднее всего просто урегулировать конфликт на Днестре, сделав его частью истории. Именно такие попытки Россия и предпринимает. Но, поскольку позиции сторон – Кишинева и Тирасполя – фактически вообще не имеют точек пересечения (я говорю о значимых вещах, а не о рассуждениях общего характера на тему о том, что мир лучше чем война) то и результаты урегулирования близки к нулю. То есть Россия не может – объективно не может – реализовать единственно выгодный для себя вариант: замирить стороны, наладить их стабильное, не требующее присутствия российских миротворцев, взаимодействие, вывести миротворцев из региона и строить с «замиренной Молдовой» нормальные межгосударственные отношения. Под «замиренной Молдовой» может скрываться все, что угодно, в диапазоне от унитарной Молдовы – о чем мечтают в Кишиневе до двух независимых государств – чего, по крайней мере, формально, хотя и не всегда последовательно, добиваются в Тирасполе. Подчеркну – России безразлична форма урегулирования. Россию интересует только способность образованных в результате структур - любых структур – поддерживать свою стабильность самостоятельно, без миротворчества извне.

Ну, а кому выгодна неурегулированность? Можно, конечно было бы кивнуть на ПАСЕ – мол, появляется повод поклевать Россию. Но рассматривать ПАСЕ как нечто единое – глубокое заблуждение. ПАСЕ – европейская говорильня, огромная PR-трибуна, где каждый оратор рекламирует себя в своих интересах – и не более. Эдакий PR-Протей, аморфный, но рефлекторно реагирующий на тепло и свет и разворачивающийся в их сторону. Сегодня образ враждебной России объективно востребован и в Европе и в США, – надо же на кого-то свалить хотя бы часть кризисных неурядиц. И ПАСЕ – состоящая из людей, но в сумме, как общность, действующая совершенно рефлекторно, как гигантская амеба, разворачивается в сторону критики России. Не будет миротворцев на Днестре – будет что-то еще. Тема, просто, очень востребована. Однако ПАСЕ может только реагировать на ситуации, точнее – становится площадкой для тех или иных PR-акций, использующих эту ситуацию. Формировать ситуацию ПАСЕ не в состоянии.

А вот стороны переговоров – Кишинев и Тирасполь – могут формировать ситуацию! И не надо кивать на то, что и Молдова и Приднестровье экономически зависимы от России. Экономическая зависимость не означает готовности выполнить любую команду из Кремля – вовсе нет! Экономическая зависимость означает прекрасную возможность шантажа: вот вы нас оставите, пустите все на самотек – и все снова полыхнет. Нет, вы уж нас не оставляйте, вы поспособствуйте….Надавите, к примеру, на противоположную сторону, чтобы она была посговорчивей.

Однако Россия, заинтересованная в стабильности достигнутого урегулирования, в устойчивости полученной в результате этого урегулирования политической конфигурации не может ни на кого давить слишком сильно. Да, некоторое побуждение к большей активности на переговорах может от нее исходить, но возможная сила такого давления имеет свои пределы. И эти пределы абсолютно недостаточны для того, чтобы решить ситуацию волюнтаристским методом.

Едем дальше – смотрим, что предлагали Молдова и Приднестровье. И когда они это предлагали.

Эпоху Снегура оставим в стороне, Снегур – это президент, развязавший войну, отдавший приказ о штурме Бендер. При Снегуре никакого урегулирования быть не могло в принципе. Было достигнуто замирение, введены миротворцы – спасибо России. Но – спасибо и Снегуру, хотя бы за то, что в какой-то момент до него дошло: надо остановиться. Могло бы и не дойти. Я вовсе не оправдываю одного из главных творцов войны не Днестре. Я лишь констатирую: наломав дров и натворив бед он, в какой-то момент, понял, что нужно сдавать назад. И сдал. И урегулировал ситуацию настолько, насколько вообще мог ее урегулировать, с учетом своей причастности к развязыванию войны.

Потом – напомню – был Петр Лучинский. При нем началось очень аккуратное, постепенное «неполитическое» сближение Кишинева и Тирасполя – по сути то же самое, что предлагают сейчас некоторые эксперты: политические вопросы побоку, займемся практическими вещами. Это при Лучинском и было, по принципу: формально живем в одном государстве, но ведем раздельное хозяйство. Расчет был понятный и разумный: подождем, пусть пройдет время, научимся жить по-соседки. Подрастет новое поколение, не знавшее войны. Укрепятся человеческие связи. Спадет напряженность – а через энное количество лет посмотрим. К этому, по сути, политика Лучинского в отношении Приднестровья и сводилась.

Имела ли она успех? Да, имела. Напряженность стала спадать. Конечно, ритуальные – да и искренние тоже - проклятия в адрес вчерашних врагов нет-нет, да и звучали, и в Тирасполе и в Кишиневе. Ну, а что же вы хотите? Война, кровь, разруха - такое сразу не забывается. Но напряженность явно начала спадать. Потом, напомню, пришел Воронин. С его лозунгом срочного, буквально за год, объединения страны.

В то время я входил в команду нынешнего молдавского президента - чего не считаю нужным стесняться и сегодня. Раз уж вспомнилось об этом, замечу, что, во-первых, я всегда оставался собой и не скрывал симпатий к ПМР – это раз. Воронин, на момент своего прихода к власти, был все-таки наименее антироссийской и антиприднестровской политической силой в Молдове – это два. Хотя, должен сказать, что и антироссийские, и антиприднестровские, и, кстати, антиукраинские настроения в его окружении были очень сильны. Не заметить их было невозможно, я о них был прекрасно осведомлен, но все другие реальные претенденты (умеренный Лучинский и его команда явно проигрывали, допустив ряд серьезных просчетов, но их проигрыш – отдельная тема) были много хуже.

Так вот, вращаясь в воронинском окружении я много раз, разным собеседникам и при разных обстоятельствах задавал один и тот же вопрос: ну хорошо, ну, допустим, вы объединили Молдову. Пусть даже за год. Допустим, что вы сумели это сделать даже самым что ни на есть полюбовным способом, договорившись с президентом Смирновым и его командой (которых иначе как «бандой», ни Воронин, ни его окружение уже тогда не называли, и к переговорам с которыми «на равных» просто не были готовы, чисто психологически). Хорошо, говорил я, вот вы объединили Молдову – что дальше? У вас с одной и с другой стороны – огромная масса людей, которые еще помнят 1990-92 годы. Помнят расстрелянные Дубоссары и Бендеры – а те, кто в них стрелял из Молдовы, помнят, что в ответ стреляли в них. А еще есть родственники – и погибших приднестровцев, и тех, кто стрелял по Приднестровью и в кого приднестровцы удачно выстрелили в ответ. Вы сведете вместе два этих полюса отталкивания – что дальше? Где механизм, с помощью которого вы преодолеете недоверие? Где общий, единый для обоих берегов, интерес к объединению? На основе чего, на какой общей идее вы будете их объединять?

В большинстве случаев, мои собеседники – просто по уровню знания ситуации – меня не понимали, отшучиваясь по поводу моего «скрытого сепаратизма» - симпатий к приднестровцам, я, повторяю, не скрывал никогда, и они ни от кого не были секретом. Мои собеседники просто не знали обстановки в Приднестровье! Девять из десяти не бывали там лет по 5-10, а то и больше, и искренне считали, что Приднестровье – «та же Молдова». Самые продвинутые получали информацию от откровенных маргиналов, грубо разводивших их на деньги и убеждавших, что «смирновский режим» держится исключительно «на автоматах». К примеру, что на все митинги в поддержку республики, на все республиканские праздники, граждане ПМР ходят под вооруженным конвоем автоматчиков, создающих цепь вокруг митингующих и гуляющих (я не шучу – это говорилось на полном серьезе и мои собеседники свято в это верили!)

Когда же на коммунистов в 2002 году свалилась их победа (ПКРМ планировала при самом хорошем раскладе получить в парламенте 50-55% мандатов, не посчитала бы провалом и 45%, а получила 70%) - они просто растерялись. Настроения в ПКРМ в первые два месяца после выборов были чем-то средним между легкой паникой (что мы со всем этим будем делать? Ни кадров, ни умения, ничего у нас нет!) и эйфорией (вот сейчас со всеми посчитаемся!) Потом стали всплывать совсем грустные вещи. Новые короли обнаружили что они – абсолютно голые. Что они ничего не умеют, не могут и не знают, что к самостоятельному плаванию они не готовы, что безответственно болтать в оппозиции – это совсем не то, что рулить страной, находящейся в очень сложной ситуации. Нужен был эффектный ход! Что-то вроде кролика, и даже не кролика, а целого слона, небрежным жестом извлеченного из шляпы. Таким слоном и стал лозунг «немедленного объединения страны».

Очень быстро обнаружилось, что слон это приносит немалый доход. Что «неурегулированный конфликт» - и навороченные вокруг него страшилки о «торговле оружием», о «ядерных чемоданчиках», «чемоданчиках киллера», ежегодном «двухмиллиардном обороте оружия» и т.п. – это единственное, чем Молдова может прилечь внимание к себе. В противном случае, она вообще никому была бы не нужна – ни Западу, ни Румынии, занятой на тот момент своими проблемами, и очень разочарованной в молдавских «сторонниках объединения двух румынских государств», сильно разводивших на бабло спонсоров из Бухареста и сильно, притом, не раз и не два, подставивших их – в тех же 90-92 годах, да и позднее. Ни России, которая прекрасно могла прожить мез молдавского вина, молдавских фруктов, к тому же, производство и того и другого сильно упало и в количественном, и в качественном отношении, и без молдавского газового транзита. По сути, Воронин, поняв за 2-3 месяца всю безысходность ситуации, начал торговать напряженностью на Днестре: сознательно идя на обострение, пугая Россию «танками НАТО под Брянском», Запад - «российскими танками на Балканах» и «ядерными чемоданчиками», шантажируя и тех и других возможностью новой вспышки напряженности.

Замечу, что Тирасполь всегда (не всегда последовательно и внятно, но, по сути – всегда) был за размежевание ПМР и Молдовы и за раздельную ответственность: властей ПМР за ситуацию в ПМР, а властей Молдовы за ситуацию в Молдове. Иными словами, обвинить Тирасполь в последовательной стратегии нагнетания напряженности трудно. Тактические ходы, направленные на обострение в нужный момент – да, были с обоих сторон. Но стратегия поддержки конфликта на «тлеющем» уровне и недопущения его урегулирования исходила только из Кишинева.

Можно ли, исходя из всего сказанного, считать политику Кишинева на приднестровском направлении успешной? Безусловно, да! За период 2002-2009 года Кишинев достиг всех поставленных целей, а именно:

- Конфликт не урегулирован.

- Никакого реального продвижения в сторону урегулирования не наблюдается, боле того оно надежно блокировано рядом законодательных актов, принятых молдавским парламентом.

- В регионе, хотя и не одними только усилиями Кишинева, но при самом активном его участии, создано равновесие сил, когда и в России, и в Украине сформировались экономические лобби, заинтересованные в определенной поддержке Приднестровья и недопущении его вхождения в Молдову на условиях, предлагаемых Кишиневом – с одной стороны и непризнании Приднестровья – с другой.

Это – полная победа. На вопрос: когда же в нынешней ситуации будет достигнута пресловутая «реинтеграция» Молдовы, можно с уверенностью ответить - никогда. Без коренного изменения граничных условий урегулирования – никогда. Причем, исходя из реалий сегодняшней ситуации, изменить эти условия может только Кишинев – «отпустив» Приднестровье, согласившись на его уход. Несмотря на взаимные прецеденты отказа от принципа первенства территориальной целостности – в Косово с одной стороны, в Абхазии и Южной Осетии - с другой, ничего подобного в отношении Молдовы и Приднестровья не намечается. Молдове, точнее, не Молдове как таковой, в нынешней молдавской власти – вялотекущий конфликт – но без взрывов - выгоден. России нет никакого расчета идти на еще одно обострение международных отношений, признавая Приднестровье, с которым у него нет к тому же общей границы. Украина имеет общую границу с Приднестровьем – но не имеет интереса в таком признании. Западу - не трепачам из ПАСЕ, а тем, кто действительно принимает серьезные решения – ситуация в регионе в общем-то безразлична, существующее положение их, в целом, устраивает.

Некоторый – довольно, впрочем, вялый интерес есть у части румынских партий – но и там больше PR-акций, чем реальной заинтересованности . И это, пожалуй все.

Перспектива, таким образом, выглядит бледно. Перспектива одна: все будет законсервировано в прежнем состоянии. Ключ к ситуации – в Кишиневе, но нынешняя власть в лице ПКРМ совсем не заинтересована в том, чтобы терять единственный, по сути, повод для поддержания международного интереса к Молдове и получения материальной помощи. И ведь верно все: вон, Восточный Тимор получил «по согласию» независимость от Индонезии – и что? Кто сейчас вспоминает о Восточном Тиморе? И об Индонезии? Да и о Черногории с Сербией, тоже разошедшихся по согласию – чтобы далеко не ходить – часто ли вспоминают сегодня? Два государства – значит два. Договорились – поздравляем. Теперь живите, как хотите, кто просил независимости – тем ее дали, от кого зависело давать или не давать – те приняли решение дать. Все по договоренности. Мир и согласие установлены. Наслаждайтесь.

Если же говорить о перспективах, которые ожидали бы Молдову и Приднестровье в случае оформления цивилизованного развода – допустим, что какая-то совсем новая генерация политиков в Кишиневе решилась бы на такое – то дальнейшее развитие событий выглядит очень неоднозначно. За одно только можно ручаться твердо: ни в случае сохранения правобережной Молдовы как самостоятельного государства, ни даже в случае ее ухода в Румынию, граница «примерно по Днестру» - примерно – с учетом известных право- и лево-бережных анклавов - уже явно не была бы границей «вооруженного перемирия». Повода не было бы. Напротив, такая граница стала бы настоящим кладезем экономических возможностей. Началось бы объективное сближение двух берегов. Начался бы экономический рост – даже в условиях кризиса. И даже – допускаю такую возможность, как один из вариантов – последовали бы шаги к новому объединению Бесарабии и Приднестровья. Не, сразу конечно, а в перспективе, лет так через 30-50.

Ну, правда, политики, делающие себе карьеру на вечном миротворчестве и не способные более ни к чему, оказались бы не удел. В этом, собственно, и заключается единственное препятствие к приднестровскому урегулированию.

Так что господин Чорояну во многом прав - хотя многое и не договаривает. Ну что ж поделаешь…условности. Этикет. Поликорректность. Это сильно связывает. Но если по сути – то все верно сказал. Уход Приднестровья – единственный вариант урегулирования. И единственный шанс будущего объединения Молдовы, о чем так мечтает на словах официальный Кишинев. Не 100%-й, конечно, шанс. Даже не 50%-й. Но и не нулевой. Все-таки человеческих, экономических, да и просто родственных связей между двумя берегами, несмотря на все усилия политиков, уцелело еще немало. Вполне могли бы мы со временем и притянуться друг к другу.