ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Процесс молдо-приднестровского урегулирования в уходящем году замер на месте, достичь реального прогресса не удалось достичь ни по одному из значимых пунктов переговоров. В начале октября в Братиславе состоялось очередное заседание Постоянного совещания по политическим вопросам в рамках переговорного процесса по молдо-приднестровскому урегулированию в формате «5+2» с участием представителей Молдовы и Приднестровья как сторон в конфликте, России, Украины и ОБСЕ как посредников, а также США и Европейского союза как наблюдателей. Тот факт, что в столице Словакии в феврале 2002 года был запущен этот переговорный механизм, делал встречу символичной, однако повторить успех не получилось. Участники встречи не смогли преодолеть имеющиеся разногласия и согласовать протокол. До конца года стороны так и не вернулись за стол переговоров, чтобы завершить прерванную работу. О причинах внезапного отката и перспективах выхода из создавшейся ситуации рассказал в интервью информационному агентству ТАСС посол по особым поручениям МИД РФ, представитель России в переговорном процессе по молдо-приднестровскому урегулированию Сергей Губарев.

Удалось ли в уходящем году продвинуться в урегулировании Приднестровского конфликта?

Год был на редкость малоплодотворным для процесса переговоров по приднестровскому урегулированию. Мы неоднократно говорили о причинах. Во многом здесь сыграли свою роль электоральные и постэлекторальные процессы на правом берегу Днестра в Кишиневе. Они были действительно непростые. За год сменилось три правительства в Кишиневе и, соответственно, три вице-премьера по реинтеграции, которые принимают участие в переговорном процессе. Поэтому, конечно, год был сложным с точки зрения переговоров. Подтверждением этого является то, что единственная состоявшаяся официальная встреча в формате «5+2» в октябре в Братиславе в общем ничем не закончилась.

Сократилось число встреч рабочих групп, а главное – субстантивное наполнение экспертных дискуссий, то есть происходило определенное топтание на месте. По некоторым вопросам наблюдается регресс. Например, в части использования приднестровцами нейтральных номерных знаков. Еще один пример: на встрече в Братиславе подробно и очень предметно обсуждался вопрос запуска троллейбусной линии из Бендер в Варницу. Однако в последние недели слово «троллейбус» исчезло из лексикона как представителей Кишинева, так и представителей Тирасполя. Это, на мой взгляд, как раз является яркой демонстрацией того, как стороны откатились к состоянию 2015 года, когда никаких двусторонних контактов толком и не было.

А что не так с автомобильными номерами?

Принятию протокольного решения об использовании приднестровцами нейтральных номерных знаков для участия в международном автомобильном движении предшествовал очень долгий и непростой процесс. Первые образцы таких нейтральных номерных знаков были разработаны при содействии миссии EUBAM (European Union Boarder Assistant Mission) и были представлены в 2013 году на февральской встрече формата «5+2» во Львове. С тех пор это все долго обсуждалось, долго моделировались эти нейтральные номерные знаки. Очень много что обсуждалось – как номера будут выдаваться, кем они будут выдаваться, на каких условиях. Но выяснилась такая деталь, что, оказывается, молдавская сторона непременным условием выдачи таких номерных знаков считает наличие молдавского водительского удостоверения, а приднестровцам для того, чтобы получить это молдавское водительское удостоверение, необходимо предъявить соответствующие молдавские документы – паспорт или вид на жительство. Таким образом, от возможности использования этих нейтральных номерных знаков отсекается серьезная часть жителей Приднестровья – те же граждане России или Украины, которые не имеют молдавских документов, но проживают в Приднестровье в соответствии с существующими там правилами.

Конечно, это существенно понизило интерес приднестровцев к получению нейтральных номерных знаков, и, насколько я информирован, снизился даже наплыв желающих в пунктах регистрации транспортных средств в Тирасполе и в Рыбнице для получения этих номеров. Очень жаль, что этот вопрос не был отрегулирован изначально. Пока какие-то пути его решения не просматриваются.

Вы упомянули миссию Евросоюза EUBAM. Что входит в ее задачи?

EUBAM, или миссия Евросоюза по мониторингу украинско-молдавской границы действует на территории Украины и представляет собой достаточно любопытное явление. Она по просьбе украинской стороны и по согласованию с Кишиневом была там учреждена больше десяти лет назад для пресечения контрабанды наркотиков и оружия из Приднестровья. Но за все время существования этой миссии мне, например, неизвестно ни об одном случае контрабанды оружия, наркотиков и так далее, который был бы этой миссией зафиксирован и задокументирован. Тем не менее она существует и пытается активно профилироваться в процессе приднестровского урегулирования.

Кстати, о границе. Продолжается ли процесс оборудования молдавских таможенных постов вдоль линии границы Украины с Приднестровьем?

Этот процесс не остановлен. 1 февраля должна начаться новая фаза. Посмотрим, как будут развиваться события дальше. Приднестровцев это по-прежнему сильно беспокоит. Они усматривают в этом существенный ущерб для своей экономики, потому что сохраняются разногласия между Кишиневом и Тирасполем относительно номенклатуры импортируемых Приднестровьем лекарственных препаратов, поставок продовольственных товаров, горюче-смазочных материалов и т.п.

Вы сказали, что встреча в Братиславе в формате "5+2" ничем не закончилась. Она так и останется незавершенной?

С формальной точки зрения это так. Действительно, когда в Братиславе выяснилось, что из-за серьезного расхождения сторон по ряду практических вопросов не удастся подготовить и подписать протокол встречи, мы «остановили часы»

Есть такое понятие в переговорном процессе. Часы встречи как бы останавливают, и она считается незаконченной, но, как в шахматах, в любой момент можно вновь запустить эти часы и продолжить партию. Что мы и попытались сделать в ноябре в ходе баварской конференции «Меры по укреплению доверия в процессе урегулирования приднестровского конфликта», на полях которой еще раз мы собрались для того, чтобы устранить эти имевшиеся противоречия.

К сожалению, этого сделать не удалось. Поэтому формально эта встреча и не завершена, и не продолжается. Это весьма любопытный дипломатическо-политический казус. Но из этого положения есть выход, к которому и прибегло словацкое председательство в ОБСЕ. Дело в том, что нашим основным документом – «Принципы и процедуры ведения переговоров в рамках «Постоянного совещания ...», который регулирует работу формата «5+2», такая ситуация предусмотрена. Если встреча не завершается подписанием протокола, то действующее председательство ОБСЕ излагает свое видение этой встречи, что и было проделано 23 декабря, когда словацкое председательство опубликовало обобщение того, что было, которое, на мой взгляд, достаточно объективно отражает сложившуюся ситуацию. И все же очень жаль, что ряд принятых в последние годы протоколов в Берлине (2016 год), Вене (2017 год) и Риме (2018 год) не был дополнен протоколом встречи в Братиславе в этом году.

Но ведь из-за отсутствия протокола переговорный процесс не остановится?

Я бы не стал увязывать нашу дальнейшую работу с формальным протоколом. Ведь в протоколах отражается прежде всего набор нерешенных вопросов, которые и без того известны. Хотя в протоколах, о которых я упомянул выше, была очень существенная составляющая – там были зафиксированы сроки выполнения сторонами взятых на себя обязательств. И такой подход доказал свою жизненную важность, потому что практически по всем вопросам, сроки решения которых были обозначены, стороны стремились уложиться в график, а там, где это не получалось, сторонами для международного сообщества давалось пояснение, почему этого не произошло.

Так, мы знаем, что из набора проблем в отношениях между берегами Днестра, который получил название «Берлин плюс» и включал в себя те вопросы, которые были перечислены в берлинском протоколе, плюс те вопросы, которые были внесены туда в ходе встречи лидеров Молдавии и Приднестровья, ряд пунктов до сих пор остается невыполненным. Это и сотрудничество в сфере телекоммуникаций, и закрытие уголовных дел в отношении ряда приднестровских официальных лиц. Тем не менее большая часть вопросов, которая фигурировала в этом протоколе, так или иначе нашла свое решение. То, что братиславский протокол не подписан, отнюдь не означает отсутствие плана дальнейшей работы.

И пусть нам не удалось наметить перечень мероприятий и сроки их реализации, но мы знаем, над чем работать. Нерешенные вопросы остаются, они известны и были перечислены в проекте протокола, который даже в неподписанном виде остается ориентиром, прежде всего, для работы сторон.

Среди нерешенных вопросов молдавская сторона все чаще называет гармонизацию налоговых систем. Ведется ли предметный разговор на эту тему?

Налоговая тема не обсуждалась на братиславской встрече. Эта проблема упоминалась молдавской стороной, но обсуждения не было. В чем сложность этой темы? Модели экономик Приднестровья и Молдавии различны. Это все равно, как если бы в советское время кто-то попытался гармонизировать экономические модели СССР и, например, Франции. Поэтому прежде, чем предпринимать какие-то шаги в этой сфере, необходимо провести серьезную и глубокую экспертную работу, нащупать точки соприкосновения, понять, что совпадает, а что нет (а не совпадает абсолютное большинство параметров), и только после этого приступать к обсуждению и решению этих вопросов.

Насколько я информирован, такой работы пока не велось, и говорить об этом, на мой взгляд, преждевременно.

Известно ли что-нибудь о планах албанского председательства в ОБСЕ по приднестровскому урегулированию?

Пока каких-либо конкретных планов или наметок от албанского председательства не поступало. Ими должен будет поделиться вновь назначенный спецпредставитель действующего председателя ОБСЕ по приднестровскому урегулированию. Это произойдет уже после Нового года.

В последнее время представители Кишинева все чаще говорят о необходимости вскрытия «политической корзины» приднестровского урегулирования. Настало ли время для обсуждения политического статуса Приднестровья?

Люди, то и дело выступающие с подобными призывами, видимо, недостаточно хорошо знакомы с историей переговорного процесса по приднестровскому урегулированию. Когда в 2012 году мы в формате «5+2» принимали повестку дня наших переговоров, то было совершенно очевидно, и все, включая представителей сторон конфликта, посредников и наблюдателей, однозначно понимали, что без решения вопроса о политическом статусе Приднестровья приднестровский конфликт урегулировать невозможно.

Поэтому вопрос о политическом урегулировании, естественно, фигурирует в повестке дня наших переговоров, и это приняли все, за это проголосовали. Другое дело, что эта «политическая корзина» пока ничем не наполнена. Она обозначена, но там даже нет тем, которые мы могли бы обсуждать.

Причина очевидна. Пока существуют два документа, а именно молдавский закон 2005 года о статусе населенных пунктов на левом берегу Днестра и итоги референдума 2006 года, который прошел в Приднестровье, говорить об обсуждении политического статуса явно преждевременно. Эти два документа обозначают две диаметрально противоположные точки в подходах к решению приднестровской проблемы. С одной стороны, это такая, мягко говоря, не слишком широкая автономия, а с другой – полная независимость и международная правосубъектность с последующим вхождением в состав РФ. Игнорировать эти документы, если официально их никто не отменял, невозможно.

Поэтому пока в ходе переговоров был избран, как мне представляется, абсолютно верный путь и верная тактика – тактика «малых шагов», тактика решения практических вопросов, облегчающих жизнь людей на обоих берегах Днестра и создания атмосферы доверия между ними. Худо-бедно этот процесс идет. К сожалению, пока мы наблюдаем некоторый откат, но в любом случае говорить сейчас о том, чтобы вскрыть «политическую корзину» и начать обсуждать политический статус Приднестровья при существовании упомянутых двух подходов сторон – это по меньшей мере безответственно. При этом сам по себе призыв к политическому урегулированию остается в силе и периодически повторяется на встречах разного уровня. Вот только реализовать его в 2020 году вряд ли удастся.

Изменились ли подходы Украины к приднестровскому урегулированию после смены президента в Киеве?

Пока эти подходы видимых изменений не претерпели, и показателем этого является то, что все тот же представитель от Украины – Виктор Крыжановский – принимает участие в переговорном процессе. Разумеется, он выражает позицию Киева. Как правило, когда у руководства страны меняется мнение, то меняют и выразителя этого мнения.

Что можно сказать об атмосфере переговорного процесса, в котором вы участвуете с 2010 года и являетесь своего рода дуайеном? Не мешают ли участникам переговоров личные симпатии или антипатии?

Особенность дипломатической работы заключается в том, что мы имеем дело не с людьми, а с креслами. И какой бы человек не занимал данное кресло, мы обращаемся именно к тому посту, который человек занимает. Люди все интересные, своеобразные. Каждый со своими особенностями, но могу лишь сказать, что работать все эти годы мне было интересно и было отрадно наблюдать, как от полного неприятия друг друга и отсутствия каких бы то ни было контактов при моем непосредственном участии были восстановлены переговоры в формате «5+2», были возобновлены контакты рабочих групп, были определены направления, по которым эти контакты должны осуществляться, были наработаны реальные документы, которые действительно облегчают жизнь людей на обоих берегах Днестра. Так что десять лет не прошли даром.

Является ли формат «5+2» эффективным механизмом урегулирования конфликта?

Да, этот механизм достаточно эффективен. Он был еще более эффективен в том периоде, когда работал в соответствии с теми установками, которые были зафиксированы в упоминавшемся основополагающем документе этого переговорного механизма, определяющего правила и процедуры ведения переговоров. Этот документ предусматривает, в частности, проведение пяти-шести встреч в год в формате «5+2». Правда, шести встреч не было ни разу, но по четыре-пять раз в год нам встречаться все же удавалось. Такая периодичность крайне важна не только потому, что этот формат предусматривает анализ положения дел. Его «коллективный разум» помогает наметить дальнейшие пути решения существующих вопросов. Кстати, одним из правильных инструментов, используемых в этом формате, было настаивание на том, чтобы в протоколах обозначались сроки реализации принимаемых решений, что обеспечивало осуществление контроля и дисциплинировало стороны, поскольку они брали на себя международные обязательства. Конечно, в идеале было бы добиться от сторон включения достигаемых договоренностей в национальное законодательство (такое предложение было формально внесено российской делегацией на встрече формата «5+2» в Берлине летом 2016 года), но над этим еще предстоит поработать.

В целом же по состоянию на сегодняшний день формат «5+2» – это единственная международно признанная переговорная площадка по решению приднестровской проблемы. Создание иных, дополнительных форматов для ускорения процесса будет контрпродуктивным, заведет процесс в тупик и лишь осложнит достижение конечной цели.

Каковы перспективы ликвидации складов боеприпасов в селе Колбасна на территории Приднестровья?

На этот вопрос не смогу ответить лучше, чем это сделал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. Этот процесс будет осуществляться в соответствии с теми нормами и требованиями безопасности, которыми руководствуется российская армия.

Есть ли взаимосвязь между присутствием военнослужащих, охраняющих склады, и миротворческой операцией в Приднестровье?

Естественно, оперативная группа российских войск, которая присутствует в Молдавии, с одной стороны, решает задачи охраны складов в селе Колбасна, а с другой – за счет военнослужащих этой группы войск происходит ротация российского контингента миротворцев, который находится в Приднестровье.

В чем особенность миротворческой операции в Приднестровье и каковы шансы на ее трансформацию в полицейскую миссию под эгидой ОБСЕ?

Во-первых, если посмотреть на очаги региональных конфликтов в Восточной Европе, то уникальность операции заключается в том, что Приднестровье – это единственное место, где после ввода миротворческого контингента не возобновились военные действия

Во-вторых, там с самого начала операции – с 1992 года по настоящее время – не погиб и не пострадал ни один миротворец. И в-третьих, конечно, новое слово состоит в том, что в этой миротворческой операции принимают участие контингенты сторон, находившихся в вооруженном конфликте. Более того, на ряде совместных миротворческих постов несут службу представители Молдавии, Приднестровья и России, и они прекрасно выполняют свои миротворческие функции. В этом уникальность данной операции, которая заслуживает того, чтобы быть внесенной во все учебники по миротворчеству.

Что касается ее прекращения или некой трансформации, то рассуждать на эту тему с учетом ситуации в регионе сейчас просто безответственно.

К тому же решение на этот счет могут принять только те, кто эту операцию запустил, – Россия, Молдавия, Приднестровье и примкнувшая к ним позже Украина. Причем поскольку эта операция была запущена на уровне глав государств, которые подписали соглашение от 1992 года, то вопрос о любых изменениях должен решаться на том же уровне.

Ну а естественным завершением миротворческой операции станет достижение долгосрочного жизнеспособного политического урегулирования приднестровской проблемы, которое будет одобрено населением как левого, так и правого берегов Днестра.