ПРИДНЕСТРОВЬЕ

На правом берегу истолкования событий 1992 года – плюралистические, а большинство граждан предпочитает скорее игнорировать, нежели уступать какому-либо толкованию.

В Приднестровье же весь процесс «создания» исторического сознания нуждается в болезненном пересмотре.

Кроме памятной церемонии по случаю 20-й годовщины начала гражданской войны на Днестре в этом году отмечается еще одна, более солидная годовщина – 200 лет с тех пор, как в 1812 году Российская империя отвоевала у османов восточную часть исторической Молдовы, которая затем была названа Бессарабией, согласно Бухарестскому мирному договору.

Этот факт побуждает нас поразмыслить над историческими событиями, чтобы лучше понять нынешнюю ситуацию и дать логическое объяснение урегулированию так называемого замороженного конфликта.

За последние два десятилетия население на обоих берегах Днестра, региона, который тысячелетиями был границей разных культур, снабжался упрощенными историями о короткой гражданской войне 1992 года. Смирнов вместе со своей командой, Лицкаем, Маракуцей, Антюфеевым и многими другими людьми его поколения, пытались построить национальный приднестровский этнос. Как следует из их выступлений, «президент Снегур проявлял агрессивные намерения объединиться с Румынией», а «героический приднестровский народ» в марте 1992 года защитил свою родину кровью тысяч жертв, завоевав тем самым право на независимость. В той же мере другим элементом их основополагающего мифа является героическая роль, которую эта граница сыграла для славной русской культуры. Жители правого берега реки могут легко заметить манипулирующий характер этих воззваний, но надо понимать, что они глубоко проникли в умы людей с левобережья Днестра, подобные доктрины продвигаются в тамошних школах, в тамошних средствах массовой информации. Кроме того, надо понимать, что эти доктрины отчасти основываются на нескольких важных элементах, которые следует учитывать, когда мы думаем об урегулировании конфликта.

Дабы проиллюстрировать тот идеологический аспект, который господствует на левобережье Днестра, позвольте мне вспомнить о последних моих беседах с одним из представителей приднестровского руководства в 2010 году, в период переговоров об освобождении журналиста Эрнеста Варданяна. Мы провели множество встреч, в ходе которых поднимали разные проблемы, и я очень ясно помню, с каким восхищением воспринимал мой собеседник ситуацию в Молдове, когда Михай Гимпу был утвержден на посту временно исполняющего обязанности главы государства. Любое звучавшее в Кишиневе заявление, которое можно было истолковать (зачастую неверно) как сигнал о желании Молдовы объединиться с Румынией, воспринималось с громадным удовольствием. Важным элементом приднестровской доктрины является тот факт, будто у молдавского государства нет будущего и оно будет поглощено Румынией. В этом контексте для тираспольской администрации столь же важно называть версию румынского языка с кириллической графикой молдавским, «чистым» языком, и истолковывать переход правого берега на латиницу в 1990 году как сигнал о последнем обязательстве перед объединением с Румынией. Вероятно, многим это покажется парадоксальным, но интерпретация истории приднестровскими лидерами и идеологами не особо отличается от толкования истории этого региона приверженцами идеи Великой Румынии. В обеих версиях этой истории Днестру присваивается роль границы «двух культур».

Хотя легко проиллюстрировать манипуляции в описанных выше ситуациях, важно осознавать, что в Молдове толкование событий также зачастую упрощенное и закостенелое. В этом случае следует учитывать все тонкости исторических событий 1987 года, глубокого и исторически честного толкования которых нет и на правом берегу. Действительно, когда президент Снегур ответил на неоднократные нарушения официального status-quo, отдав приказ о военном решении вопроса в марте 1992 года, было ясно, что Молдова пошла путем создания государственной независимости, а большинство населения не поддержало объединение с Румынией. Но в той же мере верен и тот факт, что в тот чрезвычайно бурный период истории, когда раскололась империя (и раскололась по большей части мирным образом, благодаря историческим участникам тех процессов, имевших место в последние дни существования Советского Союза), эта траектория не была четко заметна с левого берега. Как подтверждают и приведенные выше примеры, она остается не слишком заметной и по сей день.

Очень важен тот факт, что с самого начала конфликта в 1989 году, в Кишиневе Народный фронт, который и сегодня все еще пользуется значительной поддержкой населения, поднял на знамя требование об объединении с Румынией. Радикальные унионистские призывы привели к закладке политической платформы, на базе которой была образована Демократическая аграрная партия, центральной задачей которой было построение государственной независимости Молдовы. Этого элемента в приднестровской доктрине нет. В то же время на правом берегу забыли, что конфликт начался, когда преобразования потянули за собой призывы к объединению с Румынией. В этом контексте следует также понимать все комплексные особенности Приднестровья, где в 1989 году большинство населения было молдавским и сельским. При всем при этом наиболее индустриализованные города приднестровского региона были сильно русифицированы, а именно и русские, и украинцы использовали русский язык в качестве основного языка межнационального общения. А учитывая важность военно-промышленного комплекса в регионе, ориентиром для них служила Москва, а не Кишинев. Более того, в советской среде, где находилось место для предубеждений и поверхностных мнений, приднестровцы с высокомерием смотрели на правый «аграрный» берег. Так, когда status-quo очевиден, исторический процесс, ведущий к более чем 20-летнему тупику, является исключительно комплексным. В этих условиях, если есть искреннее желание разрешить конфликт, крайне важно понимать как перспективы, так и страхи каждой стороны.

Конечно, ситуация на двух берегах обстоит по-разному. Молдова живет в демократических условиях уже больше 20 лет, а с недавних пор стала самой демократической страной на постсоветском пространстве (после стран Балтии, которые уже давно стали полноправными членами Европейского Союза). Таким образом, на правом берегу истолкования событий 1992 года плюралистические, а большинство граждан предпочитает скорее игнорировать, нежели уступать какому-либо толкованию. Однако и здесь отсутствует тщательное и честное изучение исторического процесса.

В Приднестровье же весь процесс «создания» исторического сознания нуждается в болезненном пересмотре. Подобное могло бы произойти только в контексте широкого примирения и укрепления доверия между сторонами. С приходом к власти нового поколения, принявшего власть у главных участников событий 1992 года, появляются определенные возможности. Однако подобный пересмотр сознания не может быть простым, не может произойти сразу и быстро. И население, и элиты с обоих берегов Днестра должны будут в определенный момент начать смело разговаривать друг с другом. В то же время им следует руководствоваться честной и основанной на фактах историографией при поддержке международных специалистов, также независимых и преследующих только добрые намерения. Терпение и способность поставить себя на место другого – вот что сейчас требуется правому берегу, потому что со сменой тираспольской администрации у Кишинева появился новый шанс.

Прекрасным и единственным в своем роде примером является проект «Приднестровские диалоги», инициированный Андреем Поповым в 2006 году. Данный подход – это именно то, что может сблизить людей, создать коллективный дух. Этот проект следует расширять и укреплять с помощью доноров. Разные «Приднестровские диалоги» должны вестись.

Когда я находился на посту специального представителя Европейского Союза в Молдове, я с полной уверенностью придавал особое значением этому проекту, поскольку понимал, что подобное сближение – единственный практический путь к определению устойчивого решения конфликта. Таким образом, это основательный опыт и для меня, и для остальных участников, ведь тогда диалог между действующими лицами шел естественно и легко, без оглядки на политические воззрения. Конечно, на обоих берегах найдутся люди, которые не пожелают мириться, либо из-за слишком глубоких личных ран, либо просто из любви к противоречиям. Однако абсолютное большинство людей естественным образом стремится к взаимодействию, невзирая на пропаганду, часто поступающую извне и стремящуюся их разделить. Таков фундамент урегулирования конфликта, и начинать его выстраивать надо незамедлительно, это будет база примирения на максимально широком поле.

После 20 лет неэффективной экономической деятельности и самоизоляции Приднестровье нуждается в этом воссоединении даже больше, чем Молдова. Население Приднестровья сократилось с 700 000 почти до 500 000, отмечается непропорционально высокая доля пенсионеров и солдат. Регион сейчас беднее Молдовы, поэтому зачастую высокомерные комментарии Приднестровья о «сельской» Молдове звучат все более неуместно. Однако воссоединение страны произойдет в том случае, если Кишинев будет проявлять терпимость, руководствоваться демократическими правами, помогать левому берегу посредством конкретных инициатив в рамках деятельности рабочих групп по укреплению доверия между Кишиневом и Тирасполем. В Тирасполе есть страх за судьбу русского языка. И здесь Молдове потребуется проявить гибкость и добрую волю в контексте будущей языковой политики в регионе. Конфликт вспыхнул в 1989 году именно из-за таких опасений, из-за страха запрета использования родного языка в общественном пространстве русскоговорящих граждан (которые ошибочно продвигали идею некоего «естественного превосходства» использования их языка в общественном пространстве). Поскольку отсутствие переговоров о роли государственного языка должно быть ясным, должен быть сполна учтен особый характер региона. С другой стороны, Тирасполю следует перейти к новой политике – политике терпимости к школам с преподаванием на базе латинской графики, и сделать это незамедлительно.

Успешных переговоров и устойчивых результатов урегулирования можно добиться только на основе широкого процесса укрепления доверия между Кишиневом и Тирасполем. В частности, молодому приднестровскому лидеру Евгению Шевчуку потребуется смелость, чтобы реализовать подобное, поскольку в этом заинтересованы не все. Однако он должен знать, что только таким образом, путем воссоединения с Молдовой, которая сама находится в процессе европейской интеграции, его регион будет способен добиться роста экономики, улучшится благосостояние населения, обнищавшего за два десятилетия самоизоляции. Кишинев должен облегчить этот путь, как с помощью терпимости и доброй воли во время переговоров с приднестровскими политиками, так и с помощью равного отношения к населению левобережья Днестра, доказательства того, что Кишиневу положение этих людей небезразлично. Свою роль в этом процессе имеет и Европа. Она должна активно поддерживать европейскую интеграцию этого народа, самого бедного на нашем континенте, но доказавшего за последние 20 лет свою терпимость и мудрость в регионе, изобилующем конфликтами более яростными, чем приднестровский.

Кальман Мижеи, бывший специальный представитель Европейского Союза в Республике Молдова