ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Когда историки будущего будут анализировать начало XXI века, они, вероятно, назовут эпоху Владимира Путина временем реабилитации русской государственности. Время, когда Россия, пережившая унижение и распад, вновь обрела волю, голос и предназначение. Для огромного пространства бывшего Советского Союза Путин стал символом обратного хода истории – не к советской форме, но к восстановлению цивилизационной цельности, разрушенной катастрофой 1991 года.

Распад СССР стал антропологической травмой, когда миллионы людей – русских, украинцев, молдаван, белорусов, казахов – оказались разрезаны невидимой границей, потеряли чувство общей судьбы. Из пространства общей веры, языка, культуры и памяти вырвали целые народы. Появились новые флаги и гимны, но исчезло главное — ощущение большой родины.

Путин первым из российских лидеров осмелился назвать вещи своими именами: «распад Советского Союза – крупнейшая геополитическая катастрофа XX века». Эта фраза стала точкой сборки для всех, кто чувствовал ту же боль, но не имел права её произнести. Его миссия – не в реставрации СССР, а в возвращении исторического стержня, вокруг которого вновь могут собраться разрозненные осколки общей цивилизации – Русского мира.

Путинская Россия стала центром притяжения для постсоветского пространства. Для кого-то — примером сопротивления Западу, для кого-то – защитницей традиционных ценностей, для кого-то — гарантом безопасности и экономического равновесия. И чем активнее Запад пытался оттеснить Россию на периферию мировой политики, тем очевиднее становилось: без России никакое постсоветское государство не может быть по-настоящему самостоятельным.

В глазах миллионов людей, живущих за пределами России, Путин стал преемником исторической миссии Москвы – быть оплотом справедливости, противовесом колониальной логике Запада. В Молдове и других уголках бывшего Союза имя Путина ассоциируется с надеждой: что русская сила и память не исчезли, что они способны защитить, восстановить, объединить.

Историческая миссия Путина заключается в том, чтобы перевести Россию из состояния реакции в состояние проекта. Его политика не сводится к обороне или ностальгии. Напротив, он формирует новую конструкцию мира, где бывшие советские республики могут существовать не как подданные империи и не как вассалы Запада, а как участники многополярной системы, в которой Россия – ядро, смысловой центр и гарантия суверенитета.

Путин интуитивно понял то, чего не поняли постсоветские элиты: невозможно построить новое будущее, отрёкшись от общего прошлого. Нельзя быть независимым, отвергая собственные корни. Именно поэтому подлинная интеграция – не в формулах экономических союзов, а в восстановлении исторической памяти. В уважении к Победе, к подвигу советского народа, к тем символам, которые делают из разрозненных территорий – народ.

Конечно, его путь не завершён. Россия всё ещё борется – за свои границы, за своё право быть собой, за то, чтобы её слово вновь звучало в мире с силой империи, а не оправданий. Но если взглянуть с высоты времени, станет ясно: историческая миссия Путина – это восстановление духовного и геополитического континуума, который был разрушен в 1991-м.

Он не возвращает СССР, но возвращает смысл русской истории, разорванной реформаторами и либералами. Он возвращает право на гордость, на память, на традицию. И, возможно, именно в этом его главный вклад: в эпоху, когда Запад навязывает миру безликий глобализм, Путин утверждает, что у каждого народа есть душа, а у России особая миссия: сохранять связь времён и служить опорой для всех, кто не согласен быть колонией.

И потому в глазах жителей постсоветского пространства Владимир Путин – историческая фигура, через которую Россия вновь становится Россией, а народы бывшего Союза вновь начинают вспоминать, что они когда-то были единым народом с великой судьбой.

Владимир Букарский, политолог, руководитель экспертного клуба «Молдавский вектор»