ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Мы все живем в условно нравственном обществе. Не убий, не укради, не возжелай… Если судить по количеству демонстрируемых по жаркой погоде нательных символов веры, то просто душа радуется… И странно звучит «Чтоб ты сдох!», пущенное вслед случайно толкнувшему прохожему… Нет, мы не звери. Мы не уважаем насильников и убийц, хотя каждый раз, когда речь заходит о преступлении против жизни и здоровья человека, я задумываюсь: тот, кого судят или уже осудили, — действительно убийца и насильник или ему это просто пришили?

Утверждать что бы то ни было трудно. Поскольку знаю конкретный случай, когда человек получил пожизненное заключение за убийство, по которому нет трупов. Поскольку знаю немалое количество случаев, когда работники правоохранительных органов вымогают у тех, кто оказался в поле их зрения, все что угодно под угрозой «повесить» на фигуранта, ну, скажем, недавний труп на окраине. Поскольку доверия к этим органам нет. Хоть съешьте меня, нет. А у вас — есть?

И к суду нет. И томно мне видеть слугу закона, в суде спрашивающего у свидетеля, бывшего в недавнем прошлом госчиновником, «каким временем Вы располагаете?». И большая буква в этом «Вы» слышна по всему переулку, где находится суд… И, даром, что не уважаем мы, общество, убийц, но почему-то скидываемся на адвокатов «приморским партизанам», а не сочувствуем их жертвам… Или совсем свежий кошмар с избиением в милиции женщины-адвоката… Или не уходящие из сознания многочисленные случаи, когда граждан страны сбивают властные автомобили. Или недавняя история, рассказанная мне знакомым предпринимателем. Причем он не представитель крупного бизнеса, он производитель собственного товара. И к нему приходит налоговая. И роет, как бешеный крот. Безуспешно роет. И старший при закрытых дверях растолковывает: ну, мы у вас не нашли ничего. Мы уйдем, пришлют других, они тоже будут искать. И работать вам нормально не дадут. Так, может, договоримся? Вы нам платите примерно 3 процента от годового оборота плюс штрафы. И работаете себе дальше. Ну и мы не зря приходили. Предприниматель прикидывает, во что ему обойдется попытка найти истину, и, оценив временные и нервные затраты, предпочитает заплатить. Правда, в следующий раз, когда сумма вырастает в четыре раза, он попытается бороться.

Вас, читатель, удивляет эта история? Нет, конечно, поскольку всякая чиновничья структура в нашей стране заточена под «не найти концов». И любой визит в госучреждение у рядового гражданина потом долго отзывается болью сердечной. А что, скажите, делать? Вот есть люди, подающие в суд на государство — в лице его служащих. В частности, недавно такой эксперимент был проделан Институтом развития свободы информации. Институт получил в ответ определение Тверского районного суда г. Москвы: «Обжалование в судебном порядке действий государственных органов и их должностных лиц, находящихся в непосредственном подчинении Президенту РФ, а также предъявление исков к данным государственным органам, на практике означает прямое либо косвенное вмешательство в конституционно-правовую и иную деятельность Президента России как главы государства, обладающего неприкосновенностью и осуществляющего верховную государственную власть в Российской Федерации, что не допустимо, и нарушает основы Конституционного строя РФ и принцип разделения властей, закрепленный в ст. 10 Конституции РФ».
Итак, в суд нельзя, ибо предъявление исков на практике означает вмешательство в деятельность президента. В милицию нельзя, ибо могут и по морде. На площадь нельзя, ибо могут — сначала и по морде, а потом уже экстремизм пришить. И превентивные меры от ФСБ, не забыли? Что ты можешь в отношении тех, кто тебя притесняет? А ничего не можешь. И выход остается один-единственный. Прими с благодарностью то, что тебе дают все, кто выше. И отыграйся на тех, кто ниже тебя. Эта конструкция иногда даже озвучивается среди благостных речей о национальной идее и нравственности, по недосмотру старших и головокружению от успехов младших. Озвучивается, например, прокурором Ибрагимовой и выглядит так: «Лебедев, все бесполезно, что запланировали, то и сделаем»…

Вам не страшно от этих слов? Страшно и унизительно. И приморские партизаны вызывают незаконопослушные эмоции, ибо не каждый отважится идти мочить (извините, сорвалась цитата из экс-президента России), но каждый понимает, за что мочили тех, кто стал жертвами. И все это суть насаждение безнравственности. Ибо есть доброта сытых, а есть глухота сытых. И в нашем случае каждому дают понять: все, что у тебя есть — есть ровно до тех пор, пока это не приглянулось вышестоящему. И ты, брат, не зевай, рви, пока удается урвать. Потом — не будет. Следующий лифт отменяется. Почему вдруг безнравственность? Да потому что за все нужно отвечать. Но когда ты точно знаешь, что есть сословие людей, свободное от ответственности, сам начинаешь тянуться к тому же. Им можно все — перекрывать дороги и сбивать пешеходов, улыбаться в ответ на вопрос о гибели людей и инициировать неправосудные процессы, отбирать и пилить, наказывать невиновных и поощрять виноватых. А ты? Ты тоже хочешь в высшую касту. И готов идти по любым головам. Как тебе, собственно, и надиктовали.

Я очень часто слышу, что крутой поворот к тоталитаризму в эпоху информационных технологий XXI века невозможен. Очень даже возможен. Каждая проблема остается чужой вплоть до того момента, пока не становится твоей. Порознь нас всех уже перещелкали как орешки. И продолжают щелкать, втемяшивая в головы припев старой песенки «А ты что можешь сделать? Сиди и не чирикай!». Я не вижу выхода, ибо нас с вами уже развратили настолько, что любая попытка как-то противодействовать общему пофигизму воспринимается нами же как девиация. Тот, кто заступился за женщину на площади очередного 31 числа, уже понял, что это опасно. Но тысячи ему на смену не вышло. И не выйдет. Как минимум следующие семьдесят с лишним имперских лет.

Нателла Болтянская