ПРИДНЕСТРОВЬЕ

В последние несколько месяцев информационное пространство Молдовы перегружено внутриполитической и геополитической трескотней вокруг проблемы молдавской государственности. По этому поводу высказываются все: и унионисты, и этнические молдовенисты, и государственники из числа национальных меньшинств Молдовы. Есть, конечно, и геополитический тренд внешних игроков. Но представляет интерес не столько он (ничего нового нет) сколько его внутриполитический комментарий, особенно в связи с подготовкой и самим визитом в нашу страну Ангелы Меркель. Он был сфокусирован вокруг возможности Приднестровского урегулирования на базе федерализации государственного устройства Молдовы.

Нет необходимости анализировать позицию унионистов по этому вопросу, она общеизвестна еще с 1989–1990 годов. Другое дело, что она имеет теперь не только адептов-радикалов типа В. Павличенко, А. Петренку, М. Гимпу и его племянника Д. Киртоакэ, не говоря уже о публичных их идеологов П. Богату и К. Тэнасе, но и унионистов-молчунов во власти, которые тихой, и не совсем, сапой делают свое унионистское дело. Не теми темпами, которых требуют от них радикал-унионисты, но, тем не менее, за последние три года Молдова утратила все, что можно было и должно было быть сбережено: геополитическое лицо и внутриполитические ориентиры государственности страны, которые, к сожалению, обусловлены моделью ее обустройства. Почему открытые и затаившиеся во власти унионисты против федерального формата существования Республики Молдова на политической карте Юго-Восточной Европы? Только потому, что реализация федеральной модели объединения двух берегов Днестра сама по себе является антиподом унионистской идеи снятия границы по Пруту, разделяющая Румынию и Молдову.

Здесь также не будем останавливаться в деталях и на позицию, которую занимают политологи и идеологи из числа национальных меньшинств. Она также общеизвестна еще с середины 1990-х годов. Но особенно выпукло она проявлялась в последние три года, когда не молдаване правого берега Днестра остро почувствовали ненавистный им запах запрутской соседки в Молдове. Вместе с тем, необходимо отметить, что Кишиневу в какой-то мере удалось внести раскол в политическую элиту национальных меньшинств. Он особенно заметен среди политиков АТО Гагаузии. Эта тема – для отдельного разговора, но в контексте обозначенной подчеркнем, что раскол политиков- нацменов по отношению к унии Молдовы с Румынией пока не отразился на открытом неприятии самими не молдаванами Молдовы реваншистских притязаний Бухареста на Пруто-Днестровское междуречье, включительно с его украинской составляющей. Украинцы, русские, гагаузы, болгары, евреи, другие национальные группы населения Молдовы будут до конца отстаивать политический суверенитет своей страны. И только если не удастся его сохранить, они прибегнут к территориальному обособлению по примеру Приднестровья, как к единственному оставшемуся в их распоряжении средству спасения от вхождения в состав Румынии.

Но совершенно очевидно, по крайней мере, для меня, что сохранится ли политический суверенитет Молдовы или нет, зависит от политической воли и этнополитического менталитета мажоритарного населения республики – молдаван. Мы не можем обойти вниманием тот факт, что на 2004 год более полумиллиона молдаван, по результатам переписи населения правобережной Молдовы, признали румынский язык родным. Это означает, что они одной этнической частью своего тела отдались румыноунионистам. Название государственного языка в Республике Молдова имеет не лингвистическое, а политическое значение. Известно же, что идеологи и сторонники унионизма по отношению к молдаванам Молдовы и их языку употребляют глоттоним румынский язык, следовательно, к его носителям – этноним румыны. Те, кто не замечают или не хотят замечать этого румынского симбиоза этнонима и глоттонима, навязываемые молдаванам правого берега Днестра – геноцидные этнические преступники. Такая оценка рьяным и потаенным унионистам Молдовы должна была бы исходить от мажоритарного этноса, его политиков, политологов, интеллигенции. Возможно, она и присутствует в публичном пространстве, но мне это неизвестно. Во всяком случае, высказанная здесь оценка – это плод моих собственных рассуждений, на которые имею право как человек и гражданин Республики Молдова болгарского происхождения, борющийся за сохранение политического суверенитета своего государства.

Рассмотрим присутствие в политических дебатах и аналитических дискуссиях по комплексным проблемам молдавской государственности политических деятелей и политологов из числа этнических молдовенистов. Персоналии, за редким исключением, названы не будут, но они легко узнаваемы и без этого.

Некоторых из них я не отношу к этническим молдовенистам, но они себя таковыми позиционируют, поэтому приходится и их включать в общий анализ. А он поражает своей политической и, если хотите, ментальной раздробленностью молдовенистской элиты.

Ее политическая и политологическая мозаичность на обоих берегах Днестра, обусловлена как внешнеполитической ориентацией лиц, входящих в эту элиту, так и внутриполитическими процессами в Тирасполе и Кишиневе. Если попытаться произвести классификацию из взглядов, то получим следующую картину.

Во-первых, этнические молдовенисты делятся на правобережных и левобережных.

Во-вторых, левобережные молдовенисты подразделяются на: а) тех, кто ориентируется на Россию и на государственность ПМР и б) на тех, кто ориентируется на Россию, на государственность ПМР и на молдавский этнос Республики Молдова в ее границах на январь 1990 г., а также на этнических молдаван на постсоветском пространстве (во всяком случае такая позиция была обнародована).

В-третьих, правобережные молдовенисты раздроблены по партийной принадлежности, но они есть и вне партий; в целом они в геополитическом плане ориентируются на Россию, но среди них есть и влиятельные русофобы. Часть правобережных этнических молдовенистов понимают необходимость сохранения в Республике Молдова многоязычья и придания русскому языку статуса государственного языка, но другая их часть выступает категорически против, сближаясь в этом с румыноунионистами. И отношение этих последних к согражданам, не владеющим государственным языком, такое же, как и у унионистов. И это притом, что в сознании самих национальных меньшинств Молдовы произошли кардинальные перемены в их отношении к государственному языку, которого необходимо изучать и знать, обвинения в их адрес о нежелании им овладевать цинично продолжаются.

Молдовенисты правого берега раздроблены и по отношению к модели государственного устройства республики. Одни из них видят в федерации реальный способ сохранить политический суверенитет Молдовы, другие же ни о какой другой модели, кроме унитарной, и слышать не хотят.

Одни молдовенисты междуречья Прута и Днестра уже смирились с переименованием молдавского языка на румынский, другие пока еще сопротивляются, а третьи делают вид, что такой проблемы не существует, относясь к ней как к лингвистической, а не политической.

Одни молдовенисты правобережья видят сохранение молдавского государства в реинтеграции двух берегов Днестра, другие – в дезинтеграции Румынии и объединению молдаван двух берегов Прута, игнорируя тот факт, готово ли население Запрутской Молдовы вернуться к своим историческим этническим символам. Те, кто выступают с этих позиций, не понимают, что Румыния – это геополитический проект Запада, острие которого направлено против южных и восточных славян, против России как геополитического игрока в Юго-Восточной Европе. Исчезновение государства румынского – это поражение Запада в геополитическом противостоянии с Россией. Поэтому Румыния существует по воли Запада, он не позволит ей развалиться, а у России никогда, тем более теперь, не было намерения добиваться ее исчезновения, что бы там не говорили унионисты Бухареста и Кишинева.

Мы обозначили главные линии раскола молдовенистов правого берега Днестра. Сделано это не из желания указать на кого-то конкретно пальцем как виновного в том, что произошло и происходит в молдавском этносе и его элите. Задача статьи в том, чтобы показать саму раздробленность, ее масштабы и последствия для полиэтнического народа и государства молдавского и мажоритарного этноса, прежде всего. В надежде, что политики и политологи-молдовенисты задумаются над тем, что делать в этой ситуации. Им необходимо выяснить, как глубоко в сознание носителей их этноса укоренился пессимизм и неверие в то, что они смогут сберечь свои этнические, этнокультурные и страноведческие духовные ценности.

И одновременно крайне необходимо молдовенистам двух берегов Днестра встретиться и открыто поговорить о судьбе молдавского этноса и его государства. Почему элита соплеменников на левом берегу Днестра махнула рукой на всех правобережных молдаван, якобы неспособных отстоять свою этническую идентичность? В чем-то они правы, но во всем ли? В Тирасполе тоже есть думающие люди, которые способны рассматривать проблемы молдавской этнической, этнокультурной и этнополитической идентичности в контексте исторического опыта молдавского этноса и геополитической составляющей этого опыта, а не с позиции экстремальных эмоций. Рассуждение о том, что Приднестровье – это русская земля не выдерживает критики. Да, Тирасполь возводил Суворов. А кто брал Измаил? Ведь Буджак, Измаильская, Килийская, Аккерманская, Бендерская райи на тех же основаниях, что и Приднестровье, стали русской землей, только не в 1791 г., а в 1812 г. Кто в Тирасполе присвоил себе право отдавать гагаузско-болгарско-украинско-русско-молдавский исторический Буджак Румынии? Государству, не имеющему никаких исторических, этнических и иных прав на эти земли!

Левобережным самостийникам я хотел бы напомнить, что когда в конце 1988 – первой половине 1989 г. правобережная Молдавия бурлила, когда здесь организовывались многотысячные митинги и демонстрации против НФМ, Тирасполь спал, и именно Кишинев тогда будил Левобережье Днестра. Негоже быть с короткой памятью, забыть, что мы были в одной лодке и вести себя так свысока и сдавать своих соплеменников на этническое съедение румынам.

В связи с той опасностью, которой подвергается молдавская этнонация и ее политическая идентичность, хотелось бы обратить внимание на процессы, происходящие в левом спектре партийной системы Республики Молдова.

За последние три года у нас три левые партии обновились лидерами (СДПМ – В. Шелин, ЕМ – В. Цуркан, ПСМ – И. Додон), три новые партии созданы (НСПМ – В. Степанюк, ПМ – Гарбуз, ПРМ – М. Формузал) и еще одна создается Вадимом Мишиным. (Башкан Гагаузии по своим взглядам не является деятелем левого толка, но его партия рассчитывает на голоса левого избирателя. Поэтому мы рассматриваем его партию как работающую на левом половине партийно-электорального поля Молдовы. Это же можно сказать и о Мариане Лупу и его ДПМ. Но, думается, что левый избиратель уже разобрался в нем самом и в том, что представляет собой его партия).

Партийная и электоральная конкуренция – это всегда хорошо, но в нашем случае мы имеем дело не столько с конкуренцией на левом поле, сколько с целенаправленными действиями по разрушению политической монополии ПКРМ и уменьшению влияния левых сил на политическую систему государства. Если учесть то обстоятельство, что именно на левом партийном и электоральном сегменте Молдовы находятся главные силы государственников страны, то становится очевидной стратегическая цель тех, кто, «плюрализуя» левую партийный сегмент, разрушает и маргинализирует его.

ПКРМ, по всей видимости, сходит с политической сцены, правильнее будет сказать, ей очень сильно в этом помогают извне и изнутри. Но ее потенциала хватит на то, чтобы оставаться парламентской партией еще несколько парламентских созывов. И то, что сейчас создается на левом партийном фланге рассчитано на то, чтобы сократить ее присутствие в законодательном органе страны, а не на то, чтобы увеличить численность его левого крыла посредством вхождения в парламент новых левых партий.

Важно подчеркнуть: большинство лидеров новых или обновленных левых партий – выходцы из ПКРМ (Цуркан, Степанюк, Додон, Мишин). Они по определению не могут рассчитывать на политическое сотрудничество с ПКРМ. Тогда чем объяснить надрывные их призывы к партии коммунистов поддержать их многочисленные инициативы? Их цель, видимо, состоит в том, чтобы показать избирателю свое стремление объединить все левое партийное и электоральное поле и выставить ПКРМ противницей такого объединения. Но даже если бы она захотела этого сотрудничества (к сожалению, она его не хочет), то и тогда не могла бы переступить через себя и сесть за один стол с теми, кто ее покинул, не объясняя истинные причины своего ухода из ПКРМ. Следовательно, хотят того или нет, новые лидеры левых партий, но они, атакуя ПКРМ в расчете на ее электорат, фактически играют на руку партиям АЕИ, содействуя правой власти в разрушении молдавской государственности. Таким образом, множество левых партий на правом берегу Днестра – это не во благо молдавскому государству, а во вред ему. Поэтому и возникает вопрос, кому выгодно такое дробление левых сил, и ответ на него напрашивается сам собой.

В том, что происходит с молдавской этнической, этнокультурной и политической идентичностью виноваты не правые румыноунионисты, а те, кто ратует за суверенитет, но в такую разноголосицу, что нехотя возникает вопрос, а понимают ли они сами, чего хотят? К молдавскому этносу и полиэтническому народу Молдовы нет претензий.

Иван Грек