ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Термин «Захваченное государство» относительно нынешнего состояния Республики Молдова всплыл из недр экспертной среды. Вернее, той ее части, которая не поддалась соблазну закрыть спрятанные за розовыми очками глаза на чинимый властями беспредел в обмен на пресловутую «декоммунизацию», которая по какой-то причине кажется им настолько самодостаточной целью, чтобы оправдать любые средства. Изобрел этот безошибочно точный термин политолог Николай Киртоакэ, развил Алексей Тулбуре.

Характерно, что оба были послами там, где демократия — повседневная реальность, основа основ государства: Киртоакэ — в Вашингтоне, Тулбуре — в Страсбурге. Им, очевидно, проще отделить слова от деяний, политическую программу от политической практики, их не вводят в заблуждение названия партий, в которых присутствует слово «демократическая» и, следовательно, НЕ-коммунистическая. (А забавно было бы выступать в Соединенных Штатах против Республиканской партии только из-за того, что она не Демократическая). Поскольку Молдова превратилась в захваченное государство в результате того, что в стране прервалась демократическая традиция, и были практически уничтожены демократические институты. И разве меняет дело, что произошло это с подачи номинальных «демократов»?

Молдова стала захваченным государством вовсе не в результате захвата власти. Попытка государственного переворота, предпринятая 7 апреля 2009 года, не была успешной. Однако преемственность с событиями той трагической даты, спешно, воровато, но с очевидным саморазоблачением названной «днем свободы», — налицо. От главных фигурантов, которые занимают сегодня высокие посты, до погромной логики их повседневной деятельности, когда само государство сузилось до размеров расколотых погромщиками государственных символов. Они захватили государство после вполне себе демократических выборов, тщательно организованных предыдущим, «тоталитарным», по их мнению, правлением. Но разве от этого они перестали быть «захватчиками»? И Муссолини в Италии, и Гитлер в Германии оказались на вершине власти в результате демократического волеизлияния. Но лишь для того чтобы покончить со всякими проблесками демократии в своих странах на долгие годы. Кому-то эти примеры покажутся слишком утрированными, однако свое политическое вдохновение наши нынешние правители явно черпают именно в этих исторических примерах.

Речь все о той же «декоммунизации», когда запрет Компартии ознаменовал переход к фашистской диктатуре. Сложно ли углядеть в этом причинно-следственную связь? Да, у нас аналогичный процесс растянут во времени, чуть изящнее обставлен — все-таки 21-й век на дворе — а коммунисты объединены в крупнейшую парламентскую фракцию. Запретили не сразу партию, а для начала — символы. Но разве это меняет суть происходящего? Уже сегодня, на досрочных выборах в пяти населенных пунктах кандидаты ПКРМ не имеют возможности баллотироваться под узнаваемыми символами. Это ли не грубое сознательное вмешательство власти в демократический процесс? Постепенный вывод наиболее влиятельной политической силы в Молдове за пределы правового, а, следовательно, электорального поля, подтвержденный многочисленными заявлениями лидеров альянса в жанре оговорок по Фрейду, — безошибочный признак диктатуры. Это в том случае, если для подтверждения тезиса мало одного закрытого оппозиционного телеканала NIT. Оппозиционные каналы закрываются не в демократических, а именно в диктаторских государствах, где критика режима приравнивается к преступлению.

Сегодня явственно ощутимо несоответствие формы и содержания. Это когда во имя «торжества плюрализма» кончают с плюрализмом, просто устраняя единственный его источник. Это когда сконцентрированные в двух парах рук безальтернативные, и следовательно — «плюралистичные» телеканалы повествуют об успехах, экономическом росте на фоне все более и более ужасающей нищеты и социальной безнадеги. Это когда школы закрывают ради «улучшения качества» образования, а больницы — ради здоровья населения. Это когда даже главный фетиш — европейская интеграция — в своей очевидной перспективе оборачивается глухим румынским тупичком. Диктатура — это абсурд, навязанный в качестве единственной возможности, это грубо сфабрикованная официозными СМИ безальтернативная реальность, а возмущенное мнение общества это не боль, не вопль, не отчаянье, а всего лишь равнодушные циферки социологических опросов.

Что еще такое диктатура? Это когда закон подменяется соглашением о формировании альянса: диктатура — это вообще всегда одно большое беззаконие. Когда Конституция не помеха соображениям политической целесообразности, носителями которой является небольшая группа лиц. Это когда анонсированные реформы сводятся к оформлению прав на частное владение министерствами и ведомствами. Когда находящийся в частной собственности прокурор функционирует в качестве узаконенной «крыши» для одних и потенциальной дубины для других. Когда находящиеся в частной собственности суды реагируют исключительно на политические сигналы и равнодушны букве и духу закона. (Суд, приостанавливающий действие депутатского мандата за день до голосования по кандидатуре председателя Народного собрания Гагаузии, — это международный скандал в условиях демократии, не тянущий в условиях диктатуры даже на первое сообщение в частных новостях). Когда коррупция — это уже не только возможность пилить бюджетное бабло и отжимать сверхприбыли, используя рычаги государственного влияния, а вообще — все, что нас окружает! Когда за деньги или большие деньги покупается все: партии, депутаты, примары, советники, кандидаты. Что хуже всего — избиратели. Символ отечественной диктатуры даже не пресловутая четверка, персонифицирующая власть, а работающий у Плахотнюка тихий, немногословный, седоватый мужчина с чемоданом в руках, появляющийся там, где нужно кого-то купить — от дальнего села Дану Глодянского района до Народного собрания Гагаузии. Коррумпирование кандидатов и избирателей, обретшее тотальный характер политического стиля и единственного политического метода, профанирует само понятие демократического выбора. Пусть — при сохранении формы, диктатура, как крыса, существует именно в этом зазоре, в этой щели!

Захваченное государство — государство, в котором незаконная власть уничтожила демократию. История с неразрешенным референдумом о присоединении к Таможенному союзу — классический пример фактического отказа от конституционного народовластия. А без демократии, то есть без прямого участия общества в определении путей развития страны, Молдова вполне может оказаться захваченной уже в прямом, а не фигуральном смысле этого слова.

В случае с нашей страной между государственностью и демократией можно ставить знак равенства. И вот почему. Население, в отличие от нынешней предательской элиты, никогда не согласится с ликвидацией Молдавского государства. Чудовищный план людей, захвативших государство, как представляется, сводится к тому, чтобы лишить население политической воли и желания ее проявлять.

На следующей неделе начнется самая широкая дискуссия о том, где, как и почему оказалась наша страна. «Захваченное государство» — именно под таким названием пройдет конференция, инициированная общественной организацией Transform-Moldova. Там мы все сможем подробно поделиться взглядами по таким вопросам, как ликвидация демократических институтов в Республике Молдова, незаконный захват систем законодательной и судебной власти, органов прокуратуры, спецслужб, банковской системы и так далее.

Пора говорить о захвате нашего государства терминологически точно, политически прямо и по-граждански честно.

Константин Старыш