ПРИДНЕСТРОВЬЕ

На сайте «ФЛОТ-2017» было опубликовано интервью Президента Игоря Смирнова, которое он дал главному редактору проекта Дмитрию Тымчуку. Приводим текст полностью.

24 декабря, в День Конституции ПМР, Игорь Смирнов посетил Киев, где встретился с министром иностранных дел Украины Петром Порошенко и секретарем СНБОУ Раисой Богатыревой. Во время своего визита на Украину он ответил и на вопросы «ФЛОТ-2017». Разговор начался с рассказа лидера Приднестровья о цели визита в нашу страну.

– По большому счету, сейчас мы продолжили работу с Украиной в рамках диалога, который начался недавно с секретарем Совета национальной безопасности и обороны Украины Раисой Богатыревой во время ее визита в Тирасполь, а затем – с министром иностранных дел Петром Порошенко. Во время визита последнего в Кишинев мы пригласили его посетить Приднестровье, но тогда он не смог, и разговор продолжился сейчас уже в Киеве.

Сразу замечу: отношениям с Украиной Приднестровская Молдавская Республика уделяет очень большое внимание по многим причинам. Думаю, достаточно назвать одну из них, а именно, тот факт, что в Приднестровье проживает сегодня 90 тысяч украинцев.

Первый вопрос, который рассматривался в ходе нынешних встреч, – это вопрос, весьма актуальный для Украины как государства, а именно – демаркация границы. Вторым был целый блок вопросов, связанных с различными аспектами отношений, с проблемами, в решении которых мы надеемся на конструктивный диалог с украинской стороной. Прежде всего, это медицина и поставки по этой линии в Приднестровье. Например, у нас на сегодня есть свой радиационный центр для лечения онкологических заболеваний, он уже два года как готов к работе, но она не начинается лишь из-за запрета ввоза в ПМР радиационных материалов – в данном случае кобальта. Я попросил украинскую сторону помочь в решении этой проблемы.

На самом деле ситуация совершенно ясная – в данном случае Кишинев прикрывается политическими мотивами, хотя реально решает лишь свои узкие бизнес-интересы. Ведь сейчас больные люди из числа жителей Приднестровья вынуждены ехать лечиться в Молдову, платить там немалые деньги. Если же мы будем вводить в строй подобные медицинские объекты, то их медицина просто лишится приднестровских денег, только и всего. А прячется этот интерес за глобальными формулировками, за большой политикой.

Но это, понятно, лишь фрагмент переговоров. Мы заинтересованы в помощи по многим аспектам, касающимся в первую очередь обеспечения нормальной жизни людей и ПМР в целом. Например, связанных со свободным перемещением жителей Приднестровья, имеющих украинские паспорта, с решением проблемы таможенного контроля, с поставками продукции наших предприятий. Так, представляется диким то, что мы, имея прямое сообщение с Украиной, должны везти грузы железнодорожным путем через Молдову, делая большой крюк. Только на этом «длинном пути» мы теряем от 35 до 50 млн долларов в год.

Есть у нас целый аспект отношений по линии культуры и образования. Например, в Приднестровье действуют украинские школы, лицеи. Есть вопрос относительно организации голосования граждан Украины в Приднестровье – как, например, в ходе нынешних выборов президента вашей страны. У нас проживает приблизительно 63 тысячи украинских избирателей, а мы не можем открыть избирательные участки. Сейчас я убедился в том, что это не позволяет сделать украинское законодательство – оно разрешает вне территории Украины организовывать такие участки лишь при посольствах и консульствах. Но 63 тысячи избирателей, которые не могут проголосовать, – это, согласитесь, тоже проблема. Россия как-то решила этот вопрос, российские граждане у нас голосуют в ходе выборов в России. Так что надо решать вопрос и с гражданами Украины.

Кстати, мы проинформировали украинскую сторону и о своих отношениях с Российской Федерацией. А Россия нам очень помогает – без этой помощи Приднестровью было бы куда труднее. В то же время мы очень заинтересованы в хороших отношениях Украины и России, ведь любые неурядицы в вашем диалоге остро ощущаем на себе, я бы сказал, всеми местами. Приднестровье как никто заинтересовано в том, чтобы между Киевом и Москвой существовало взаимопонимание.

При обсуждении всех этих проблем мне очень импонирует подход украинской стороны, которая идет навстречу и готова решать проблемы – без нарушения каких-то политических ограничений. Я очень надеюсь, что Украина начнет иначе относиться к отношениям с Приднестровьем, и такую готовность я увидел. Не в том плане, что раньше она к нам плохо относилась, – мы понимаем, что Киев в данном случае всего лишь ведет игру по правилам Евросоюза. Но и не нарушая этих правил, можно решать ряд актуальнейших проблем. Что, я надеюсь, мы и будем делать.

– Решение вопроса с демаркацией границы Украины с Приднестровьем имеет отношение к обвинениям ПМР в том, что с ее территории активно идет контрабанда?

– Никакой контрабанды нет. Это, кстати, подтвердили и ваши должностные лица в ходе нынешних переговоров: контрабанда из Приднестровья не идет. Здесь мы снова имеем дело с большой политикой, прикрывающей узкие интересы. Кому-то надо дискредитировать Приднестровье, вот и начались обвинения: из ПМР идет контрабанда! Эти обвинения никто никогда не доказал. В то время как от официальных лиц мы слышим совершенно обратное: из Приднестровья контрабанды нет. Это, кстати, подтверждают и представители комиссии Евросоюза. А под маркой борьбы с контрабандой Молдова и получает сообщение Приднестровья с внешним миром через свою территорию, на чем мы, как я упоминал, имеем серьезные убытки.

– Новое руководство Молдовы заявляет о том, что признает Тирасполь как партнера в диалоге за столом переговоров, но как субъект права не признает ни в какой форме. Как вообще можно охарактеризовать формат ваших отношений с Кишиневом при нынешнем руководстве Молдовы?

– Молдова сейчас говорит о том, что готова продолжать переговоры, и мы надеемся на диалог сторон. Но стоит сделать и уточнение: за долгое время переговорного процесса подписано, в том числе на уровне президентов, около 80 различных документов, но их не ратифицирует парламент Молдовы, тогда как наш рассматривает сразу после подписания. При этом идет речь о возобновлении формата переговоров «5+2» (Молдова, Приднестровье, Россия, Украина, ОБСЕ; наблюдатели США и ЕС, формат был предложен в 2005 году, причем на привлечении к переговорам представителей ЕС и США настаивала Молдова), но пока дело с мертвой точки не сдвинулось.

Иногда то, что делает Кишинев, напоминает лично мне детский сад. Вот они сейчас якобы просят Европейский Союз разрешить въезд представителей руководства Приднестровья в ЕС. Мы об этом их не просили. При том, что сама Молдова в свое время и настояла на том, чтобы нас в ЕС не пускали. Причем подлость ведь какая (а иначе как подлостью это не назвать) – они передали в ЕС список «невъездных», а потом в него каждый год дописывали фамилии, то есть использовали механизм Евросоюза как какой-то карательный орган против людей, которые просто работают в Приднестровье. И сейчас якобы борются, нам во благо, с ситуацией, которую сами же против нас и создали. Повторю: мы о разрешении на въезд в ЕС не просили, не потому что мы такие герои, просто считаем сам запрет великой дикостью. И на нее мы ответили такой же дикостью – запретили въезд в Приднестровье представителям руководства ЕС и Молдовы.

Пока с новым руководством Молдовы, с господином Гимпу (и. о. президента, председатель парламента Молдовы) , у нас никаких подвижек нет. Посмотрим, что будет дальше. Мы заявляем о том, что к переговорам готовы как на высшем уровне, так и в экспертных группах, – мы их, кстати, и не распускали.

– Михай Гимпу заявляет о необходимости безоговорочного вывода из Приднестровья российских войск. В то же время в одном из своих последних заявлений, муссирующихся на этой неделе российскими СМИ, вы заявили о необходимости увеличения российского военного контингента в ПМР. Этот вопрос согласован с российской стороной? И какая вообще нужда в увеличении контингента?

– Знаете, есть такая пословица: обжегся на горячем – дуешь на холодное. Я вспоминаю, как в свое время и господин Кравчук, будучи президентом Украины, бил себя в грудь и говорил: мы не допустим, чтобы в Приднестровье лилась кровь! Но она пролилась. Говорю так не затем, чтобы задеть господина Кравчука, но так было. Мы подписывали документы, эти документы имели юридическую силу, 80 документов подписали, в которых шла речь о мирном урегулировании. Все их признавали, кто-то давал гарантии безопасности, и в итоге мы получили бойню.

Сейчас, когда громили парламент Молдовы, мы вновь увидели, что у них вылезли националисты. А это значит, что нет никакой гарантии, что мы не получим новую агрессию со стороны Молдовы.

– То есть вы допускаете вариант «размораживания» приднестровского конфликта и его перехода в «активную фазу»?

– Извините, я обязан это допускать – я работаю президентом. Моя прямая обязанность – предусмотреть худший вариант, чтобы потом не начинать искать причину и думать, а что же можно было сделать, чтобы не допустить случившегося.

Факт остается фактом: Приднестровье защитили российские миротворцы, и Приднестровье им доверяет. Кстати, мы приглашали и украинских военных, но Украина на это не пошла, хотя здесь есть сейчас 10 украинских военных наблюдателей (согласно Одесским соглашениям от 20.03.1998 года, в составе совместных миротворческих сил в зоне безопасности Приднестровского региона Республики Молдова находится 10 украинских офицеров. – Прим. «ФЛОТ-2017»), но ваш контингент у нас так и не появился. А российские миротворцы – это те, кому верят и в ПМР, и в Молдове, это те, кто может нас реально защитить.

– Активное участие в мирном урегулировании играли и играют ОБСЕ, ЕС. Вы не воспринимате Европу как гаранта безопасности?

– Какие гарантии, что они могут сделать? Я прекрасно помню ситуацию, когда мы искали – а кто же был гарантом, кто был наблюдателем, когда парламент Молдовы принимает решение все делать только мирным путем, мы отвели свои войска от Бендер, а на следующий день началась вооруженная агрессия со стороны Молдовы, в которой погибло 435 человек? Европа ответила за это?

Мы тогда поняли, что все подписанные документы – это бумажки, они действуют до первого выстрела. А настоящие гарантии – физические, это миротворческий контингент на нашей территории. Другое дело, что сейчас этот контингент сильно сократился, он незначителен, почему мы и ставим вопрос об его увеличении. Одесские соглашения не запрещают России увеличивать свой контингент в ПМР, то есть здесь никаких нарушений международных договоренностей нет.

– Так какой смысл увеличивать численность российских военных? По-моему, на примере Южной Осетии был создан убедительный прецедент: Россия может задействовать всю свою военную мощь с формулировкой «для защиты российских миротворцев», то есть тут их вообще может быть лишь несколько человек. Тем более, что сейчас Президент РФ может использовать армию без всяких формальностей вроде решения парламента или кого еще.

– Смысл – психологический. Смысл в том, чтобы жители Приднестровья чувствовали себя в безопасности, знали, что их никто не придет убивать. Что вот есть российские войска, и они защитят. Я очень приветствую решение России дать Президенту РФ право использовать войска за рубежом, но для нас их присутствие здесь – это очень важный психологический момент. Приднестровье же воевать с Молдовой не собирается – это я вам твердо говорю.

– Последний скандал связан с тем, что молдовские пограничники стали изымать у жителей Приднестровья при пересечении границы российские паспорта. Вы заявили, что введете в ответ визовый режим с Молдовой…

– Не надо меня перевирать, это уже журналисты перекрутили мои слова, точнее, выдернули их из контекста. Я, реагируя на эти действия Молдовы, сказал: это дикость, но если надо будет, я введу визовый режим. Потому что на дикость надо отвечать дикостью. А как еще назвать в данном случае действия представителей Кишинева? По большому счету, это нарушение прав человека со стороны Молдовы. Той самой Молдовы, которая считает себя Европой и пытается учить нас демократии.

– И последний вопрос: вы недавно заявили, что Приднестровье присоединится к Российской Федерации. Вы это всерьез?

– Опять неточность. Не я заявил, а народ Приднестровья выразил свое желание присоединиться к Российской Федерации. Это разные вещи. Я лишь констатирую волеизъявление народа. Мы провели 7 референдумов, на вопрос, к кому Приднестровью стоило бы присоединиться (к Молдове или России), 97 процентов ответило: «К России». Конечно, тут возникает вопрос: что думает сама Россия по этому поводу? Но свое желание Приднестровье выразило, и это действительно мнение народа.