ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Эту организацию, созданную 60 лет назад для защиты Европы от русских танков, сегодня знают во всем мире. Однако, что представляет собой Североатлантический альянс реально – это одно, и совсем иное – как его воспринимают различные (заинтересованные) государства, в том числе – Грузия и Россия.

НАТО совершенно справедливо считается самым успешным военно-политическим альянсом современности (и не только), имеющим довольно длинный перечень достижений и побед. К ряду этих достижений можно причислить и то, что альянс успешно начал процесс адаптации к реальности периода после холодной войны. Подчеркиваем, что речь идет лишь о начале процесса, т.е. попытке, до полного успеха которого еще очень далеко.

То, что после распада Советского Союза НАТО как альянс не было упразднено, не должно было никого удивлять. Теоретическая (а не практическая) угроза для Европы в лице России по-прежнему осталась. Вместе с тем, у всех международных организаций есть общая черта – со временем они обретают собственную самостоятельную жизнь. Но определяющим, тем не менее, являются функция и цель той или иной организации. И именно этим обусловлен процесс поиска со стороны НАТО новой функции.

Свою главнейшую функцию, т.е. защиту Европы от возможной агрессии Советского Союза (практически именно Европы, а не Северной Америки), или предотвращение третьей мировой войны, НАТО выполнила успешно. После того, как из самого центра Европы были выведены советские танки, а между членами альянса и его потенциальными противниками появилась буферная зона, традиционная оборонная функция практически была исчерпана. Однако, поскольку в Европе продолжал оставаться механизм включенности США, возросла политическая функция НАТО (Военная функция, да и та не традиционного, оборонного, а практически атакующего характера, к тому времени была использована лишь на Балканах. Несмотря на то, что с гуманитарной точки зрения, операции, осуществленные на Балканах, были миротворческими, со стороны НАТО военная сила была применена в отношении такого «противника», который не нападал ни на одного из членов альянса): НАТО стала одной из главных движущих сил формирования нового европейского пространства. Государства Восточной Европы сначала вступили именно в НАТО, а уже потом – в Евросоюз. Хотя, на сегодня и этот процесс (если угодно, его большая часть) уже завершен. А зиждиться лишь на политической функции – не достаточно для жизнеспособности военно-политического альянса, тем более что политические и экономические функции выполняют другие европейские структуры, которые были созданы и развивались именно с этой целью. Так что, образная фраза, сказанная сенатором США Ричардом Лугаром еще во время Балканской операции НАТО - «Вне ареала, или вне дела» (Out of area or out of business) – актуальна и сегодня.

Парадокс (хотя, бесспорно, приятный и счастливый), что НАТО никогда не пришлось задействовать пятую статью Устава, если не считать нападение, осуществленное на США 11 сентября 2001 года, но и в этом случае дело касалось больше формальной стороны, нежели практической. Поэтому трудно судить о том, что никогда апробировано не было. А вопросы по поводу того, насколько задействование пятой статьи было бы реально, возникали не раз.

Возможно, из-за выхода за пределы ареала НАТО действительно приобрела новую функцию (во всяком случае, попытка ощущалась), хотя в неменьшей степени создала и проблемы. Балканы – это уже прошлое. Вероятно, эта тема будет закрыта окончательно в ближайшем будущем, после того, как все созданные на территории бывшей Югославии государства вступят в Евросоюз (то, что это произойдет, - лишь вопрос времени). Хотя прецедент Косова уже привел к первому отрицательному результату – в лице Абхазии и Южной Осетии. А настоящее военной функции НАТО на сегодня являют Афганистан и борьба с терроризмом. Трудно себе представить эффективное ведение последней со стороны военной машины. Военные на определенном этапе, возможно, будут использованы, но методами борьбы с терроризмом больше владеют спецслужбы, тем более что в этом процессе, главное – все же, превенция, а не борьба с результатами. Однако, раз НАТО решила взвалить на себя эту функцию, то для успешного ее осуществления альянсу придется серьезно трансформироваться. Тема сомалийских пиратов – больше военная операция, чем борьба с терроризмом, поэтому тут мы ее не рассматриваем. Что же касается Афганистана, пребывание там НАТО может повлечь тяжелейшие последствия для альянса. Тут же хотелось бы подчеркнуть, что катастрофические последствия и полное исчезновение НАТО в виду не имеются, речь лишь о больших трудностях, которые приходится преодолевать альянсу в процессе трансформации и поиска новой идентичности.

Урегулирование вопроса Афганистана пока далеко. Не говоря уже о специфичности региона, его этнокультурных и исторических аспектах, сложность проблемы очевидна и из простой арифметики. Если в Боснии и Косово максимальная численность международных военных сил достигала, соответственно, 60 и 40 тысяч военнослужащих (т.е. 1 военный на каждые, соответственно, 0,85 и 0,3 квадратных километра и 66 и 50 местных жителей), то в Афганистане этот показатель выглядит следующим образом: международный военный контингент численностью примерно в 43 тысячи человек, т.е. 1 военный на каждые 15 квадратных километров и каждые 674 местных жителя. В этом контексте совершенно понятно желание президента США Обамы увеличить находящийся в Афганистане международный военный контингент. Хотя, следует отметить и то, что расширение военного контингента почти в 1,7 раза с 2004 года поныне желаемого результата не принесло. Невзирая на то, как будут развиваться события в Афганистане, т.е. будет ли успешной миссия НАТО, ущерб, нанесенный Североатлантическому альянсу, уже налицо. Для наглядности приведем лишь несколько:

- Неудачная военная операция (а пока что ее успешной назвать нельзя) влечет за собой ослабление и деградацию воинской части (в данном случае – военного альянса как организации);
- Растущий скептицизм населения государств-членов НАТО по поводу целесообразности военного пребывания в Афганистане, что отражается на главной функции альянса и той же пятой статье;
- Действия НАТО не по принципу «все за одного», а по принципу «коалиции желающих» (coalition of willing): ряд государств-членов не считают целесообразным участвовать в военной операции.

Перечень можно продолжить (военно-технический, материально-экономический, социальный и т.д. аспекты). Факт, что в военно-политических и академических кругах Запада укореняется мнение о необходимости переосмысления основополагающих принципов альянса, его Хартии и, соответственно, целей и стратегии, что, безусловно, является длительным, трудоемким и болезненным, но необходимым процессом.

Можно сказать, что этот процесс уже начался. Североатлантический альянс уже трансформируется, адаптируясь к изменившейся современной реальности.

То, что НАТО и в существующей форме, бесспорно, останется европейской и трансатлантической структурой, очевидно. Традиционная оборонная функция НАТО, конечно же, останется, несмотря на то, что традиционная угроза на сегодня практически нейтрализована. Однако в процессе адаптации к измененной реальности альянс приобрел и новые функции: борьба с терроризмом, нераспространение оружия массового уничтожения, защита от баллистических ракет и т. д. Тут же подчеркнем, что этот процесс продолжается, есть и объективные трудности технического характера и по содержанию, и насколько он окажется успешным, покажет время. Для формирования и углубления партнерских отношений с другими государствами в военной сфере НАТО является эффективным механизмом. Здесь не имеются в виду только потенциально новые государства-члены. Речь о более глобальных масштабах, признаки чего уже налицо. К примеру, проводимая на протяжении последних пятнадцати лет Программа средиземноморского диалога НАТО и в рамках ее осуществляемые программы индивидуального сотрудничества с Иорданией, Израилем, Египтом, Марокко и Тунисом. Однако, с точки зрения значимости, все же самое главное – осуществление военных операций «вне ареала» НАТО. А для действий «вне ареала» и более эффективного выполнения функции «мирового полицейского» необходимо формирование более тесных и стратегических отношений НАТО-ООН, таких, какие существуют между НАТО и Евросоюзом. Но в этом случае в повестку дня встает вопрос коренной реформы не только НАТО, но и ООН, что является невероятно тяжелой проблемой, в первую очередь, из-за разных интересов пяти членов Совета безопасности. В ином случае слияние эффективной и гибкой военной машины и огромной негибкой международной организации, ставшей обычным статистом в вопросе конфликтов, невообразимо.

Сказанное выше касалось реальной стороны и проблем, стоящих перед альянсом. Что же касается восприятия альянса со стороны различных заинтересованных государств, их подходы отличаются.

Для США он остается действенным механизмом включенности в Европе. Для западных европейцев, у которых снята угроза российских танков, НАТО в ее традиционной форме сегодня сравнительно менее функциональна, но, с учетом новых вызовов, актуальность альянса сохраняется (здесь же следует отметить и то, что в военном измерении НАТО, с точки зрения ядерной безопасности, разведки и коммуникаций, а также транспортно-логистического обеспечения, необходимого для быстрого реагирования, львиная доля принадлежала и принадлежит США). Гораздо больше энтузиазма со стороны восточных европейцев. Это следует объяснять скорее инерцией, нежели существованием реальной угрозы от России: по понятным причинам, опыт советского влияния далекого прошлого еще свеж в их памяти.

Самой болезненной темой, понятно, являются отношения между НАТО и постсоветским пространством. Вернее, распространение на этом пространстве членства в альянсе, что воспринимается Россией крайне негативно и в качестве враждебного акта. Когда речь идет о постсоветском пространстве, имеются в виду Россия и одиннадцать других бывших советских республик. Все три прибалтийские республики даже в советское время являлись своего рода исключением. Поэтому упоминание их в этом контексте, безусловно, было бы неоправданным. С точки зрения отношений с НАТО, постсоветское пространство может быть поделено на три условные группы: Россия, Грузия-Украина и все остальные. Заслуживающими внимания являются лишь две первые, т.е. Россия и Грузия-Украина. Остальные бывшие советские республики в отношении НАТО занимают определенную нейтральную позицию – сотрудничая с альянсом, они не собираются (в данный момент, во всяком случае, это так) вступать в него, и потому не будем заострять на них внимание.

Грузия и Украина приняли решение о вступлении в НАТО, и с этой точки зрения уже предприняты определенные шаги, в том числе - и со стороны НАТО. Хотя перспективы вступления упомянутых стран в альянс, несмотря на заявления со стороны НАТО, на сегодня реально довольно незначительны. Попытки интеграции в европейские структуры Грузии и Украины являются решением этих двух государств, чему способствовало и давление, осуществляемое на эти страны со стороны России. Поэтому акцент делался именно на НАТО, поскольку, как в Украине, так и в Грузии главным вопросом было и остается гарантирование (а для Грузии – восстановление) и территориальной целостности (особенно, в случае с Грузией). Другой вопрос, что, с учетом того же фактора России, невзирая на заявленную позицию НАТО, альянс не мог стать реальным гарантом безопасности Грузии и Украины. У России практически оказалось право вето в той организации, членом которой она не состояла. А русско-грузинская война августа прошлого года не только значительно изменила ситуацию по безопасности на Южном Кавказе, но и породила вопросы в адрес НАТО. Значительная часть экспертов считает, что, если бы Грузия даже была членом НАТО, в случае агрессии со стороны России, альянс с большой вероятностью не предпринял бы никаких мер в отношении России. Тем самым, разумеется, само существование НАТО оказалось бы под вопросом. Однако, навряд ли Запад пошел бы на военную конфронтацию с Россией как ядерным супер-государством.

Подчеркиваем, что речь именно о военном противостоянии, а не о политических, моральных или экономических методах. Несмотря на то, что позиция НАТО, заявленная в связи со вступлением в нее Украины и Грузии, остается неизменной, среди значительной части западных экспертов и политиков бытует мнение, будто сохранение своего рода буферной зоны между Россией и НАТО (даже в том случае, если Россия сумеет усилить свое влияние в этой зоне, невзирая на политические и экономические контр-шаги со стороны Запада в этом аспекте) может в ближайшем будущем, с точки зрения общей безопасности, оказаться если не выходом, то хотя бы определенной промежуточной мерой. Такой подход не лишен основания. Хотя, следует добавить, что речь лишь о сокращении военного измерения, компенсация чего будет производиться с помощью применения различных соответствующих компонентов (экономика, информационное пространство, углубление демократических институтов и т.д.) т.н. гибкой силы (soft power).

После августовской войны 2008 года перспектива вступления Грузии (и вместе с ней Украины) в НАТО на ближайшее будущее практически стала нулевой. Несмотря на то, что позиция альянса неизменна, и он заявляет, что Грузия и Украины станут-таки членами НАТО, временной отрезок не конкретизируется. Потому на сегодня это – лишь теоретический шанс. Можно сказать, что Россия пересекла красную черту, проведенную бывшей администрацией США, и на сей раз сама провела ее в отношении дальнейшего распространения НАТО на постсоветском пространстве.

Как Грузия, так и Украина (хотя, в отличие от Грузии, в данном случае речь о ее нынешнем политическом руководстве, а не о широкой части общества), предположительно, не изменят курс на интеграцию в НАТО и другие европейские структуры. Это правильный курс, но его успех, кроме реального осмысления соответствующих ценностей, очевидно, зависит и от того, насколько он будет опираться на реалистичное или иллюзорное (как это было до сих пор) восприятие положения – что решать политическому руководству и в целом обществу этих стран. Конкретно в отношении НАТО следует осмыслить, что альянс - это не панацея, а один из возможных шагов страны на пути стремления к Европе, который возможен, к сожалению, лишь в случае преодоления неформального вето России – что в данный момент (подчеркиваем, что имеются в виду лишь сегодняшнее положение и перспектива на ближайшее будущее) нереально.

Что касается России, ее однозначно отрицательное и враждебное отношение к НАТО очевидно, и оно никогда не менялось. Но вопрос обостряется именно традиционным, времен холодной войны видением НАТО, а не реалистичным восприятием альянса со стороны России. НАТО сегодня является такой же угрозой для России, как и Евросоюз. НАТО ли расширится за счет постсоветского пространства или Евросоюз – для России значения не имеет, и то, и другое убыточно с точки зрения потери «сферы влияния». Поэтому НАТО, понятно, представляет для России угрозу, но не в военном плане. Никто в пространстве НАТО не намерен осуществлять военную интервенцию России, хотя, как отмечалось выше, распространение зонтика НАТО на постсоветском пространстве, бесспорно, ограничивает прямое влияние России, исключает методы применения «грубой силы» и оставляет ареал лишь для т.н. «гибкой силы» (soft power). А это для России относительно новый метод, который ею пока хорошо не освоен, поскольку в политическом истэблишменте и значительной части общества преобладает склонность к грубым методам (хотя, определенные попытки применения «гибкой силы», конечно, есть). Здесь речь именно о методах, а не о мышлении. Мы далеки от мысли, что между большими государствами не будет конкуренции и тяжбы по поводу расширения сфер влияния. Просто, в 21-ом веке появились как новые угрозы, так и новые и гибкие методы гарантирования интересов. Над «грубой силой» во многих случаях явно берет верх «гибкая сила» (soft power). Для того, чтобы остаться глобальным игроком, России следует выбрать более гибкие средства проведения собственных интересов. Но для этого нужно, чтобы в самой России произошло осмысление - что собой представляют те реальные опасности, которые угрожают России, и какими факторами они обусловлены; откуда идут эти угрозы: извне (такие, конечно, существуют, но не из пространства НАТО) или из недр самой России.

Возможно, многие полагают, что в российско-грузинских отношениях если не главным, то одним из главных противоречий является курс, взятый Грузией на членство в НАТО. Разумеется, НАТО, как уже говорилось, звучит для России гораздо более раздражающе, нежели Евросоюз. Однако, видимо, цели и суть политики, проводимой Россией в отношении Грузии, остались бы неизменными, если бы встал вопрос членства Грузии в Евросоюз, а не в НАТО. Для России является проблемой не вступление постсоветского государства в какую-нибудь конкретную или евроатлантическую структуру, а сокращение, в результате этого процесса, сферы своего влияния. В отношении же Грузии это особенно актуально, с точки зрения, как транзитных маршрутов энергоносителей, так и контроля над Южным Кавказом, поскольку именно Южный Кавказ является «ключом» Центрально-Азиатского региона. А Центральная Азия – это та энергетическая корзина, контролирование которой является одним из наиглавнейших интересов национальной безопасности Российского государства.

Каха Имнадзе, Институт российских исследований Грузии