ПРИДНЕСТРОВЬЕ

С учетом последних событий, включая поражение Игоря Додона на президентских выборах, концепция российского влияния на пространстве СНГ будет так или иначе пересмотрена, считает политический обозреватель «Regional Trends Analytics» Антон Швец. По мнению эксперта, вероятно, это будет происходить в сторону традиционных форм: активизации поддержки пророссийских анклавов и опоры на военно-стратегический баланс сил, основанный на физическом присутствии в конфликтных регионах

Отставание Игоря Додона в 15,5% во втором туре президентских выборов в Молдове подтвердило недостаточную эффективность модели влияния и сотрудничества, использованной Москвой на молдавском направлении. Высокий результат Майи Санду, не делавшей во время электоральной кампании особых реверансов Кремлю и пророссийскому электорату, свидетельствует о том, что ставка на «зачистку» политического поля РМ в интересах Партии социалистов и её неформального лидера в целом не оправдалась.

Сценарии транзита власти в Молдове могут быть разнообразными. Принципиальность Майи Санду объективно сужает доступное ей пространство для манёвра по обретению всей полноты власти или, как минимум, созданию надёжной коалиции, ориентированной на сотрудничество с Европейским союзом и НАТО. Процесс неизбежного перехода может стать довольно длительным.

В то же время само поражение действующего президента Молдовы – вещь сигнальная и рубежная. Независимо от бюрократического сопротивления оно спровоцирует определенную работу над ошибками и смену вектора влияния. Левый фланг в Молдове занят Партией социалистов и Игорем Додоном лично, Ренато Усатый же и многие мелкие политические единицы утратили доверие к Москве из-за её приверженности интересам нынешнего президента.

Восстановление утрачиваемых позиций, выявление новых точек опоры и перспективных лидеров может оказаться трудной задачей. Во всяком случае, эта работа потребует много времени и гигантского идеологического и интеллектуального ресурса. Даже если правительство Иона Кику и спикер Зинаида Гречаный, чьи позиции в роли председателя парламента выглядят наиболее устойчивыми, смогут выиграть несколько месяцев для перегруппировки и перехвата утраченной инициативы, этого будет недостаточно.

В этой ситуации Москва может актуализировать свой традиционный ресурс влияния на геополитическую обстановку в её ближнем зарубежье. Речь идёт о неурегулированных этнотерриториальных конфликтах на постсоветском пространстве, обеспечивающих эффективное военно-политическое присутствие России в ряде регионов.

Самый очевидный пример – Грузия. В этой стране дискуссия о векторе развития и внешнеполитической ориентации практически отсутствует более 10 лет. Основные политические силы в Тбилиси, ссорящиеся по внутриполитическим вопросам, имеют консенсус относительно необходимости евроатлантической интеграции, но реально продвинуться в этом процессе не удаётся. Признание Россией Абхазии и Южной Осетии с направлением в эти анклавы вооружённых и пограничных сил РФ фактически исключило перспективы членства Грузии в НАТО и ЕС. При этом Москва продолжает участвовать в политическом формате переговоров вокруг Грузии – Женевских дискуссиях по Закавказью. Тбилиси вынужден вести диалог с Москвой на дипломатическом уровне и даже осуществлять символические жесты по нормализации отношений. Такой расклад вряд ли позволяет России рассчитывать на укрепление своих позиций в «материковой» Грузии, однако минимизирует любые риски и угрозы, проистекающие из геополитической ориентации Грузинского государства.

Укоренение российского присутствия в Нагорном Карабахе во многом повторило грузинский сценарий именно для Кремля. Разница в том, что в грузинском кейсе основными выгодоприобретателями стали непризнанные территории конфликта (Абхазия и Южная Осетия), а в карабахском случае сюжет, напротив, обернулся трагедией для его жителей и администрации. Однако итог для России оказался идентичным – размещение миротворцев, укрепление влияния, создание новой военно-политической реальности. Трудно ответить на вопрос о том, провоцировала ли Москва развитие ситуации, опасаясь усиления турецкого влияния на Азербайджан и деградации отношений с Арменией под руководством премьера Никола Пашиняна, или реагировала соразмерно складывающимся обстоятельствам. Факт в том, что на срок не менее 5 лет Россия, участвующая помимо всего прочего в работе Минской группы ОБСЕ, забетонировала своё влияние на ситуацию в Нагорном Карабахе и опосредованно – в Азербайджане и, особенно, Армении.

Учитывая исторически сложившиеся живые взаимосвязи и разворачивание масштабного конфликта, включая боевые столкновения, непосредственно на европейском континенте, ситуация в Украине несколько отличается степенью успешности реализации сценария контроля со стороны Москвы, однако сама модель во многом совпадает. Имея важное транзитное значение, кооперационные и даже родственные связи, а также относительно функциональные вооружённые силы, Киев успешнее противостоит влиянию, но неизменно одно – адекватность в целом инструмента воздействия на ситуацию через конфликтное регулирование.

В этом смысле приход Майи Санду к власти в Молдове может ознаменоваться, несмотря на следующие из Кремля заявления, активизацией помощи Приднестровью. России необходимо будет опереться на тираспольскую администрацию в поддержке формата миротворческой миссии на берегах Днестра, сохранении присутствия Оперативной группы войск, а также восстановления нормальной деятельности формата «5+2» как инструмента политической вовлечённости Москвы.

Таким образом, в ближайшие месяцы, если Майе Санду всё же удастся распустить правительство Иона Кику и парламент, ситуация в Молдове рискует значительно упроститься и перейти в традиционное русло геополитического соперничества вместо уникальных примеров ограниченного сотрудничества, когда международными усилиями летом 2019 года была собрана коалиция из, казалось бы, совершенно разных политических сил.

Время подтвердило несостоятельность в молдавских реалиях «романтических» проектов. Это является вызовом для республики и ее нового президента, которой придётся действовать и решать задачи развития государства в условиях сложных отношений с Москвой и Тирасполем.