ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Этот материал представляет адаптированный фрагмент из выступления автора на международной научной конференции «Республика Молдова и современная „мир-система”: эволюции и перспективы», организованной Институтом истории АН РМ, историческим факультетом Молдавского государственного университета, а также университетом Фредерика II Наполи Италия. Тема конференции была навеяна идеями Эммануила Валерстайна – известного американского социолога, ведущего представителя современной левой общественной мысли, основавшего под влиянием одного из столпов исторической школы Аналлов Фернана Броделя, так называемую мир-системную теорию.

В упрощенном изложении метод Валерстайна сводится к системному анализу истории в отличие от традиционного подхода, заключающегося в изучения эволюции отдельных обществ без достаточного учета их сложного системного взаимодействия. Научный метод Валерстайна открывает особые перспективы для изучения геополитических аспектов истории и современной действительности.

Метод системного анализа, примененный с целью фиксации места и роли Республики Молдова на геополитической шахматной доске современной Европы, приводит к банальному выводу о ее крайне ограниченном потенциале влияния. А это значит, что Республика Молдова в силу слабости своей ресурсной базы в очень незначительной степени является субъектом современной геополитики, заполняя дефицит субъектности гипертрофированным качеством объекта внешнего геополитического влияния. Особенно выпукло эта констатация предстает при анализе процесса урегулирования конфликта в приднестровских районах Молдовы.

Приднестровский сепаратизм возник задолго до объявления независимости Республики Молдова. Самой распространенной версией причин возникновения приднестровского конфликта является угроза „румынизации” Молдовы. В действительности это не более чем апологетичный миф, хотя и ставший со временем действенным фактором сепаратистской пропаганды.

Первый звонок неблагополучной ситуации в Тирасполе прозвучал ранней весной 1988 года, когда в Кишиневе еще даже не были произнесены первые слова о возможности сближения с Румынией. Кстати, на тот момент в соседней стране правил деспотичный коммунистический режим Чаушеску и лишь люди с больным воображением могли допустить в таких условиях мысль об объединении Молдовы с Румынией.

Но, тем не менее, в Тирасполе на городском стадионе во время открытия спортивного сезона многочисленная русскоговорящая публика, разгоряченная молдавским вином и горбачевской свободой, дала волю своим глубинным чувствам. Когда над просторами стадиона зазвучали первые аккорды гимна Советского Союза зрители, как и подобает добропорядочным и лояльным гражданам, приветствовали его почтительным вставанием. Но стоило вслед за советским гимном прозвучать первым аккордам гимна Молдавской ССР, как большинство публики демонстративно село на свои места, а стадион огласился свистом и оскорбительными выкриками. Это был ни чем не спровоцированный демарш особого тираспольского социума, воспитанного на двуличных ценностях так называемого советского интернационализма, обильно сдобренного рефлексами великодержавного шовинизма.

Когда несколькими месяцами позже в Кишиневе сформировалось Движение в поддержку перестройки, которому предстояло со временем трансформироваться в Народный Фронт Молдовы, условия для конфронтации двух берегов Днестра уже были налицо. Горбачевская перестройка, задуманная как консервативная реформа советского строя, оказалась не в состоянии совладать с его внутренними противоречиями. Как только под напором гласности ослабла удавка КГБ и всеобщего партийного контроля на поверхность общественной жизни вырвались наиболее острые проблемы советского государства.

Советский политический режим имел не просто тоталитарный характер. Его репрессивная мощь держала в узде единого государства множество народов с часто разнящимися культурными традициями и историей. Советский Союз был империей с особым идеологическим субстратом, основанным на идеях отрицающего национальные интересы интернационализма и насильственно насаждаемой дружбы народов. Насколько это была эфемерная конструкция, выяснилось сразу же, как только ослабло репрессивное давление тоталитарного государственного аппарата.

1989 год стал рубежным в истории горбачевской перестройки. Запущенная сверху консервативная реформа советского строя начала усилиями снизу быстро перерастать в демократическую революцию, ставшую могильщиком не только советского социалистического строя, но и самого советского государства. Но у демократической революции на советских просторах оказалась особая стать. Вспыхнувшая в многонациональном государстве эта революция не могла не всколыхнуть национально-освободительные движения в имперских окраинах. Советский Союз дал фатальную трещину в самом уязвимом месте – в национальном вопросе.

В Молдове, как, собственно, и в других советских национальных республиках, демократическая революция быстро начала перерастать в национально-освободительную. Налицо был эффект сдвоенной революции, когда требования общедемократических преобразований активно дополнялись, а иногда и заменялись требованиями национального возрождения. В результате общество расслоилось не только по разделительной линии между демократами и ретроградами, но и по культурно-этническому признаку.

Геронтологический маразм брежневской эпохи и последующей пятилетки «пышных похорон», развившейся на фоне всеобщего товарного дефицита, создал в советском обществе почти тотальные ожидания демократических перемен. Как следствие на первоначальном этапе демократической революции ее требования были поддержаны самыми широкими слоями общества вне зависимости от этнической принадлежности советских граждан. Именно поэтому августовский 1991 года номенклатурный путч, не имея никакой поддержки в массах, позорно провалился.

Но провал путча означал и начало периода скачкообразной радикализации революции. Если до номенклатурного путча требования общедемократических преобразований советского общества преобладали, а главные импульсы революции шли из центра к периферии, то после провала путча революционная инициатива перешла к республиканским центрам с естественным требованием полного слома не только советской тоталитарной политической системы, но и поддерживаемой ею системы межнациональных отношений. А это уже означало не только демократизацию советского общества, но и дезинтеграцию самого советского государства.

Радикализация революции положило конец и периоду квазитотальной поддержки ее общедемократических требований. Моноязычная русскоговорящая часть советского общества воспитанная советским режимом в культурологической традиции доминирующей имперской нации, локализованная в особенности на национальных окраинах империи и в подавляющей своей части неинтегрированная в местную национально-культурную среду, совершенно не нашла себя в требованиях национального возрождения автохтонного населения.

В этих условиях представители советской имперской нации независимо от своей этнической принадлежности начали быстро организовываться в стремлении остановить процесс развала Советского Союза и этим пришли к противостоянию со сторонниками национального возрождения в союзных республиках. Но все эти попытки оказались тщетными. Советская национальная политика с ее так называемой «дружбой народов» на деле оказалась чистой воды фикцией. Советское государство рассыпалось как карточный домик, но при этом по подсчетам экспертов на всем бывшем советском пространстве возникло более 170 конфликтогенных зон, из которых в 30 случаях конфликты достигли активной фазы, а в 10 случаях дело дошло до вооруженных столкновений.

Приднестровский конфликт в Республике Молдова по своей типологии полностью вписывается в категорию имперско-охранительных, прошедший в своем развитии все фазы вплоть до вооруженного противостояния. Он объективно и субъективно был порожден той частью советской элиты, которая стремилась сохранить Советский Союз как единое государство, в рамках которого она наиболее полно идентифицировала свои интересы. Приднестровский сепаратизм черпает свою массовую поддержку в среде бывшей советской имперской нации, которая потеряла свое привилегированное положение в молдавском обществе, но сохраняет многие черты своей родовой ментальности и продолжает ностальгировать по своему утерянному прошлому.

Объективно приднестровский конфликт направлен против государственной независимости Республики Молдова и против процесса национального возрождения молдавского народа. На первоначальном этапе приднестровский сепаратизм идеологически опирался на популярности идеи сохранения советского государства и защиты русскоязычных граждан от молдавско-румынского национализма. Однако после развала Советского Союза и образования независимого молдавского государства он был вынужден пересмотреть свое идеологическое обоснование. Новыми краеугольными камнями приднестровского сепаратизма стали патологическая румынофобия, а также идея роли Приднестровья, как выдвинутого на Балканы передового форпоста российских геополитических интересов.

Сегодня приднестровский конфликт существует главным образом благодаря своей геополитической составляющей. Поддержка со стороны России является определяющей для Тираспольского режима. В условиях, когда современная Европа предстает как поле латентной конкуренции двух крупных геополитических проектов, с одной стороны - расширяющегося Европейского Союза и НАТО, а с другой - формирующегося вокруг России евразийского пространства, то это обстоятельство на нынешнем этапе и в предсказуемом будущем делает шансы Молдовы на разрешение проблемы территориального раскола страны крайне неопределенными.

Давно подмечено, что Республика Молдова не располагает достаточными внутренними ресурсами для самостоятельного разрешения приднестровского конфликта. В этих условиях широкая интернационализация процесса урегулирования является категорическим императивом. Однако интернационализацию урегулирования нельзя сводить лишь к формальному участию в переговорном процессе различных международных игроков. Задача сводится к примерному уравнению реального потенциала влияния всех задействованных международных игроков на процесс урегулирования и нахождения на этой основе консенсуса для ликвидации конфликта.

Анализ геополитического аспекта приднестровского конфликта приводит еще к одному важному выводу. Он сводится к тому, что поиск реального урегулирования исключительно в диалоге Кишинева и Тирасполя даже при участии международных посредников в условиях, когда между ними отсутствует консенсус, совершенно непродуктивно и может вести лишь к консервации конфликта. Что, собственно, и стало характерным для процесса урегулирования на всем протяжении его истории после окончания фазы вооруженного противостояния.

Таким образом, основной вывод сводится к возможности добиться оперативного и широкомасштабного урегулирования приднестровского конфликта лишь посредством подключения к этому процессу влиятельного геополитического фактора. Республика Молдова имеет самые большие шансы превратиться из объекта геополитического влияния в субъект геополитической игры именно в момент осознанного выбора внешнеполитического союзника в процессе приднестровского урегулирования.

Такая попытка была сделана в 2003 году, когда коммунистическая команда Воронина сделала в приднестровском урегулировании исключительную ставку на Россию. В результате появился известный «план Козака», обеспечивающий урегулирование на условиях безоговорочного отказа Молдовы от идеи европейской интеграции и ее полной включенности в зону российского геополитического влияния. Однако ряд влиятельных внешних и в меньшей степени внутренних факторов в последний момент не дали реализоваться этому проекту.

В результате Республика Молдова вновь вернулась в исходное положение «ожидания» до момента, когда вновь решиться сыграть активно не приднестровском направлении. Пока же продолжается столь излюбленное молдавским политическим классом сидение на двух стульях, которое, как показывает весь предшествующий опыт, лишь замораживает приднестровский конфликт, превращая эту его фазу в хроническую.

Подводя итог следует подчеркнуть, что геополитическая составляющая приднестровского конфликта не оставляет Республике Молдова никаких шансов на урегулирование и достижение реальной территориальной реинтеграции в условиях, когда геополитический вектор страны не имеет четкой определенности. Наивная и поэтому лишенная перспективы политика одновременной интеграции в европейский Союз и СНГ обрекает Молдову на перманентизацию территориального раскола страны.

Таким образом, выбор оптимального решения остается за молдавским политическим классом, который по правилам демократического волеизъявления, обязан получить мандат на то или иное решение приднестровского конфликта у избирателей. Предстоящие досрочные парламентские выборы в Молдове могут стать решающими в определении перспектив приднестровского урегулирования, а значит и решения задачи территориальной реинтеграции страны. Не ошибиться бы с выбором!

Анатолий Цэрану