ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Немецкая газета Die Welt опубликовала интервью Михаила Ходорковского. Журналисты передали свои вопросы экс-главе ЮКОСа через адвокатов и таким же образом получили ответы бывшего олигарха. Михаил Ходорковский в интервью рассказывает о своей жизни за решеткой, о семье, о своих политических убеждениях. Оригинал интервью на русском языке публикует сайт пресс-центра Ходорковского.

«Мне небезразличны репутация и будущее моей страны. Я готов платить дорогую цену за отстаивание того, что считаю правильным для России. Да, в этом смысле я – патриот», – говорит Михаил Ходорковский, отвечая на вопрос, считает ли он себя патриотом.

«Я читал сталинские резолюции: «предать суду и расстрелять». Я слышал Путина: «должен сидеть в тюрьме» с пояснением, что именно должен будет содержать второй приговор. «Гуманизация» очевидна. Понимание независимости суда у юриста Путина и бандита Сталина – одинаковое», – говорит Ходорковский. Экс-глава ЮКОСа подчеркивает, что Медведев , в отличие от Путина, по его мнению, человек с демократическими убеждениями, который хочет реформ. «Увы, хотеть – мало. С практическими возможностями претворить свои желания в жизнь – проблема. Результат – очевидная непоследовательность», – говорит Ходорковский.

«Путин – не коммунист, он автократ, сторонник госкапитализма. Многие европейские страны прошли через что-то подобное в начале прошлого века. Он пока избегает «крайних форм», но категорически не приемлет влиятельной независимой оппозиции, баланса сил за пределами собственного окружения. Я же сторонник именно такой модели – системы «сдержек и противовесов», включающей сильное гражданское общество. Все остальное – психологические особенности его личности», – считает герой интервью.

«Ключевой точкой для моего перехода к неприятию политики Владимира Путина стал разгром НТВ – ведущего независимого телеканала. Я не признаю и его методов борьбы с оппозицией. Он начал восстанавливать авторитарный режим, пошел в сторону госкапитализма, или, точнее, — бюрократического капитализма, основанного на «кормлении». Это отход от того, за что я боролся, находясь в команде Бориса Ельцина с 1990 года», – рассказывает Ходорковский.

Михаил Ходорковский считает, что для тех, кого обычно называют «олигархами первой волны», кроме, может быть, Березовского, непосредственное получение государственной власти не являлось целью.

«Собственно, поэтому термин «олигархи» – неправильный по отношению к ним, – говорит Ходорковский. – Все-таки все мы – ельцинская команда — собирались на этапе борьбы за демократию, дрались за нее. Много раз рисковали и жизнью, и свободой, не говоря уж о благосостоянии. Конечно, мы не идеальны. Кто-то смелее, кто-то трусливей… Но чтобы действительно стать «олигархами», нужно было совсем не быть демократами. А создать самоподдерживающуюся демократическую модель ни Борис Николаевич, ни мы не успели».

Михаил Ходорковский рассказал, как формировались его взгляды. «Задатки вольтерьянца у меня были с детства, а, значит, – их заложили родители. Потом повезло с ректором вуза Г.А. Ягодиным, и с человеком, рядом с которым довелось работать, – Б.Н. Ельциным. Понимание важности плюрализма мнений, уважение к альтернативной точке зрения закреплено ими. Сами же механизмы современной демократии мне показал и помог понять очень хороший человек – американский конгрессмен, бывший узник концлагеря Том Лантос», – рассказывает Ходорковский.

По его словам, о «свободной торговле» он узнал, «как и все мои сограждане», в конце 80−х годов, с выходом закона «О кооперации», «но действительному пониманию проблемы обязан правительству «младореформаторов» во главе с Егором Гайдаром».

«Современные же рыночные механизмы постигал постепенно, благодаря опыту взаимодействия с западными компаниями, от иностранных сотрудников компании, имевших большой опыт работы в рыночных условиях. Среди них – замечательный американский юрист Сара Кэри, прекрасные финансисты – француз Мишель Сублен, немец Франк Ригер, американец Брюс Мизамор и многие другие. Было у кого учиться», – говорит Ходорковский.

«Семья вообще интересная. Дед воевал в гражданскую, был большевиком. Его исключили из партии в 1924 году за венчание с бабушкой. Бабушка – из обеспеченной дворянской семьи. Ее отец остался в России после революции. Но судьба его пощадила. Мои родители ненавидели советскую власть, но от меня это скрывали. Понял я это только тогда, когда мама очень резко отозвалась о моей работе в комсомоле. И то, понял не сразу», – рассказывает экс-глава ЮКОСа о своей семье.

«Колония – не лучшее место для жизни, но гораздо лучше, чем тюрьма, где я нахожусь 6 лет из 8. Для меня были созданы «особые условия». Начальник колонии прямо сказал в суде, что ему приказали «осложнить мне жизнь». Штрафной изолятор, специальный надзиратель, – в общем, получил массу впечатлений. Один из заключенных, кого приставили за мной шпионить, ночью ударил меня ножом в лицо. Видимо, его нервы не выдержали давления. Так что не шаламовский ГУЛАГ, но и своих «удовольствий» хватало», – вспоминает Ходорковский.

«Я читаю книги двух типов: фантастику и специальную литературу (кроме газет и журналов). Специальная литература – это то, что мне нужно для работы. В меньшей степени это касается уголовного дела, которое, вследствие своей заведомой абсурдности, не требует какого-то глубокого «копания». Но одновременно я продолжаю писать статьи. Сейчас занимаюсь более фундаментально вопросами государственного управления. Тема, интересующая меня давно. Более 20 лет назад даже получил соответствующее образование, но потом применял его только в области корпоративного строительства. Сейчас «появилась возможность» и вспомнить, и обобщить опыт, и посмотреть, что изменилось в науке», – рассказывает экс-глава ЮКОСа.

«Фантастика же – это хороший способ отвлечься, перенестись в другой мир, за пределами камеры. В отличие от многих нынешних молодых людей, более приученных к непосредственному восприятию «картинки» с экранов мультимедиа, мое поколение тренировало мозг к переводу текста в зрительные образы. Когда я читаю хорошо написанную книжку, то вижу не сам текст, а сразу воображаемую картинку, но, в отличие от телеэкрана, здесь я могу сам регулировать «скорость просмотра» и «глубину детализации». Да и приличных книг больше, чем приличных фильмов. Прямо сейчас я буду читать «Королеву Марго», а может, «Иствикские ведьмы» (иногда читаю несколько книг параллельно). По работе же у меня «на столе» Тойнби и сборник по политической психологии», – говорит герой интервью.

«Моя надежда заключается в Вере в свою страну. Мы продолжим свой путь к демократии, уважению человека и верховенству права.

Что же касается достоинства, то его сохранить сейчас несложно. Голодом и холодом теперь не морят. Моральное давление – уже привычный фон. Не обращаю внимания. Лишь фиксирую и классифицирую применяемые приемы, типа делания гадостей в день рождения или накануне праздников. Но это чисто автоматически. В общем-то мне все равно», – говорит Ходорковский.

Михаил Ходорковский считает главным на данный момент, что его поддерживает семья и те люди, которых он уважает. «Остальное гораздо менее важно. Вообще же в тюрьме тяжелее молодым, тем, у кого нет привычки к самодисциплине, кому нечего вспомнить и не о чем подумать. Нам – людям постарше – проще. Только вот семья…».