ПРИДНЕСТРОВЬЕ

74 года назад город Бендеры был освобожден от немецко-румынских оккупантов. Это произошло 23 августа 1944 года в ходе легендарной Ясско-Кишинёвской операции, которая вошла в мировую историю как одна из самых успешных за всю Великую Отечественную войну.

В операции участвовали советские солдаты со всей необъятной Родины. Величие силы духа, бесконечная преданность и самоотверженность – то, что так ярко отличало их в схватке с врагом. Война унесла миллионы жизней и коснулась каждой семьи большой страны. Храбрым защитникам потомки выражают бесконечную благодарность за мирное время. Наш постоянный читатель Василий Товстоног поделился воспоминанием, как шаг за шагом его родные приближали Победу:

«Наши деды смогли победить в Великой Отечественной войне потому, что героем фактически был весь советский народ. Героизм, большой и малый подвиг каждого и приблизили Великую Победу над фашизмом. В рядах тех, кто с оружием в руках воевал за Родину, было гражданское население. Будучи в оккупации, рискуя своей и жизнью родных, не задумываясь, люди совершали маленькие ежедневные подвиги. Массовый героизм вырос из малого, поэтому советский народ не был сломлен, и победил!

Как и у большинства граждан СССР среди моих родных тоже было немало достойных мужчин, участвовавших в Великой Отечественной войне. Это мой родной дедушка, награждённый медалью «За отвагу!», полевой разведчик Владимир Григорьевич Ващенко. Для родных четыре десятка лет он считался без вести пропавшим. А, как оказалось, умер от ран, полученных при освобождении района, где находился концлагерь «Саласпилс» (под Ригой). Сведения о нём есть в архивах, выложенных в Интернете. Никогда не забуду руки его брата Бориса Григорьевича. Они навечно срослись в кулаки после того, как он во время штыковой атаки немцев, прорвавшихся и окруживших штаб дивизии, ухватился голыми руками за немецкий штык, вырвал оружие и уничтожил врага. Борис с перерезанными сухожилиями ладоней вёл бой до победного конца. Старший их брат Юрий был подводником, он погиб.

Другой мой дедушка Родион Товстоног, фамилию которого я ношу, в 1941 году попал в плен. Там их держали в поле, под открытым небом, за колючей проволокой, ничем не кормили, давали лишь воду раз в сутки. И каждое утро громко приказывали: «Встать!». Тех, кто не мог подняться, просто расстреливали на месте, а трупы выбрасывали в рядом вырытую яму. Через две недели тела погибших перестали выносить. А через 30 дней уже не встал никто. Тогда тела замученных голодом военнопленных бульдозером вытолкали в яму, вырытую рядом. Тел было так много, что в яму они не уместились, и ночью оттуда удалось выползти моему деду и ещё одному односельчанину. Затем долгий путь домой, жизнь в оккупации, новый призыв в Красную армию, штурм Днепра, восьмимесячное лечение в госпиталях и инвалидность.

Воевали не только на фронте. В тылу, в оккупации не менее сложно приходилось. И если надо было рисковать, не задумывались – действовали. Так случилось и на Полтавщине с моими родными в 20-х числах сентября 1943 года. Об этом писали во фронтовой газете, их ставили в пример. И тогда не называли эти поступки подвигом, потому что иначе никто и поступить не мог. В начале осени враг уже отступал к Днепру. В воздухе тоже шли ожесточённые сражения. Из-за бомбардировок население давно привыкло прятаться по погребам. При гуле самолётов лишь мальчишек нельзя было удержать в подвале из-за зрелищности воздушных боёв. Прятались тогда и в маленьком – всего 15 хат – селе Горбани, где вечером приземлился самолёт. Подбитый советский самолёт сел в Горбанях на оккупированной немцами территории и притаился метрах в четырёх-пяти от хаты. Раненый лётчик лишь успел заглушить двигатель и открыть кабину. На большее ему уже не хватило сил. Из маленькой хаты выскочила 23-летняя Вера и её 16-летняя сестра Галя. Они быстро достали раненого и затащили его в дом. А следы крови на земле присыпали мелкой соломой. Всего через пару минут после вынужденной посадки с железнодорожной станции Новая Галещина на мотоциклах въехали немцы. Они кричали, стреляли в воздух. Ворвались в дом, несколько раз штыками проткнули единственную кровать для взрослых. А перепуганные девчонки тут же замахали руками в сторону Козельщины, мол, лётчик убежал в сторону райцентра. И фашисты сразу же рванули в сторону лесополосы в райцентр. Раненый лётчик был небольшого роста. Возможно, от боли, свернувшись калачиком, он смог уместиться под детской кроваткой. Если бы немцы узнали о том, что здесь прячут раненого лётчика, то немедленно была бы расстреляна вся семья, а хата с соломенной крышей сожжена. Девчата керосином обработали раны лётчика. И практически единственное платье старшей сестры Веры тогда ушло на перевязочный материал. Далее стал вопрос: чем кормить раненого, если сами чаще питались просто травой, нежели хлебом? Ранения не были смертельными, жизненно важные органы не задеты, но травмы были в области живота, и пилот нуждался в жидкой пище. Рядом за плетнём в соседнем дворе жил полицай, у которого была корова. И тогда, посоветовавшись со своей матерью Фросей, девчата решили, что для лётчика еду у полицая будет добывать маленькая Валя, которой было всего 3 года и около пяти месяцев. Ночью в заборе сделали лаз, через который два раза в сутки – ночью и перед рассветом – Валя стала лазить за молоком. Но ни сил, ни умения доить корову у ребёнка ещё не было. Жутко представить, но крохотная девочка в абсолютной темноте подлезала под огромную корову, ртом отсасывала из вымени молоко и сплёвывала его в кружку. Так лётчик получал хоть какую-то пищу и надежду на выздоровление. К счастью, это продолжалось недолго. Уже после четырёх ночей маленькое село Горбани, близ станции Новая Галещина, было освобождено Красной Армией. Спасённого пилота забрали в госпиталь, а самолёт у хаты ещё долго оставался. В нём тогда играла маленькая Валя – моя мама.

После окончания войны Валя ждала отца с фронта, хотя она его раньше никогда и не видела. На войну он уходил из сталинских лагерей, через штрафной батальон. Но, увы, отец, и после войны не возвращался домой. Девчушка часто бегала на железнодорожную станцию, встречала тех, кто приезжал с войны. При виде незнакомого мужчины в военной форме она всегда вздрагивала: а вдруг это он, мой папа?! После войны прошло полтора десятка лет, и вдруг к Вале в питомник, где она работала, зашёл невысокий мужчина в военной форме и сказал: «Мне бы увидеть Ващенко Валю».
«Это я, Валя, – дрожащим голосом произнесла девушка и тут же спросила: – А вы кто? Ты… мой папа?».
«Нет! – ответил мужчина и продолжил: – Валюша, это ты? Неужели ты меня не помнишь?». И тихонько начал напевать «Катюшу». Валя робко попробовала подпевать.
Это был дядя Жора, тот самый раненый лётчик, который учил девочку этой песне. Пел тогда шёпотом, потому что рядом жил полицай. Бывший военный лётчик приехал поблагодарить взрослых и свою маленькую спасительницу. Вале, как и её маме, он подарил отрез материи на платье и страницу военной газеты, где описывалось его чудесное спасение в маленьком селе Горбани, благодаря которому дядя Жора продолжал бить врага до конца войны и приближать нашу Победу. Вот только фамилии его никто не запомнил…».

Ирина Герасимова