ПРИДНЕСТРОВЬЕ

2015 год выдался весьма богатым на юбилеи в новой и новейшей истории Европы.

В 1815 году на Венском конгрессе была предпринята первая попытка связать европейские государства системой многосторонних договоров, причем побежденный вряд ли мог чувствовать себя таковым; но, по крайней мере, долгое время «ни одна пушка в Европе» не смела стрелять без ведома Императора России. В широком историческом контексте затем был 1945 год с попыткой создания уже глобальной системы международной безопасности, основанной на решениях Ялты и Потсдама. Нельзя не упомянуть и 1975 год — попытку создания «пространства безопасности» от Ванкувера до Владивостока, оформленную подписанием Хельсинского Заключительного акта СБСЕ (впрочем, об успехе этой попытки можно судить по числу государств, подписавших Акт, и государств, которые сейчас являются членами ОБСЕ).

Кто-то обязательно вспомнит о юбилее Парижской хартии для новой Европы, согласно которой «всем казалось, что радость будет», или о Договоре об обычных вооруженных силах в Европе того же 1990 года. Многие не преминут указать на «исторические корни» Дня России, тем более что принятие 12 июня Декларации о государственном суверенитете РСФСР придало гораздо больший импульс центробежным процессам в СССР, чем события в Прибалтике — по крайней мере, на политическом уровне.

На этом фоне мало кто вспоминает о других, менее глобальных юбилеях.

К примеру, период 10-летней давности характеризовался резким всплеском активности Украины и Молдовы в молдо-приднестровском урегулировании. 22 апреля и 16 мая 2005 года официальный Киев внес две инициативы: «К урегулированию через демократию» (или «7 шагов»), а также «План урегулирования приднестровской проблемы», представленный в Виннице — городе, значение которого для современной украинской политической географии невозможно переоценить. Впрочем, ретроспективный анализ «Плана Ющенко», той роли, которую тогда играл П. Порошенко, а в особенности разнузданной антипорошенковской кампании, развязанной в то время в Кишиневе, является предметом отдельного исследования.

Мы же упомянем о другом юбилее, который состоялся не так давно: 22 июля исполнилось 10 лет со дня единогласного принятия Парламентом Молдовы закона об основах правового статуса «населенных пунктов Левобережья Днестра (Приднестровья)». Еще раз подчеркнем слово «единогласного»: закон был и остается частью внутримолдавского политического консенсуса, посягнуть на который не рискуют даже формальные адепты федеративной модели (впрочем, и посягательство мало что изменит).

О законе РМ 2005 года стоит напомнить несколько важных политико-правовых позиций, которые он зафиксировал.

Во-первых — и это стало ноу-хау для мировой законотворческой практики — закон от 22.07.2005 фактически и юридически придал силу закона подзаконным актам — декларациям молдавского парламента, утвержденным чуть ранее, 10 июня 2005 года. В их числе — три документа, включая декларацию об условиях «демилитаризации приднестровского региона», об отношении к «Плану Ющенко» и пр. Молдавские парламентарии традиционно требовали вывода российских войск, сворачивания миротворческой операции, а также односторонней «демилитаризации» (а на деле — роспуска) всех силовых и правоохранительных структур Приднестровья. При этом в Кишиневе предпочли забыть о консенсусной позиции посредников от России, Украины и ОБСЕ, согласно которой если демилитаризация и возможна, то она должна охватывать обе стороны конфликта. В общем, декларация от 10.06.2005, узаконенная документом от 22.07.2005, предполагала полную и безоговорочную капитуляцию, даже без обычного в таких случаях набора гарантий типа горячего питания.

Для судьбы «Плана Ющенко» закон РМ от 22.07.2005 и вовсе сыграл практически фатальную роль, и даже российская попытка реанимации «Плана…», предпринятая в сентябре того же года, мало что могла исправить.

Естественно, что в контексте государственного устройства и декларации, и закон исходили из жесткой унитарной модели, в которой Приднестровью участь Гагаузии казалась бы трудно достижимым идеалом. Право голоса, к примеру, предоставлялось бы только гражданам РМ, а о какой-либо сбалансированности властных институтов не было и речи.

Во-вторых, закон 2005 года автоматически исключал из состава «приднестровской автономии» г. Бендеры, в то время как населенные пункты на левом берегу, контролируемые Молдовой, так и оставались бы под молдавской юрисдикцией.

Наконец, закон РМ от 22.07.2005 фактически и юридически поставил вне правового поля любых молдавских переговорщиков, которые будут вести переговоры с представителями Приднестровья, не назначенными по законам РМ. Иными словами, диалог с Тирасполем легитимен для Кишинева только в том случае, если «тираспольская администрация» сформирована по молдавскому законодательству. Это же касается в равной степени и договоренностей с Приднестровьем. Возможно, именно поэтому в течение длительного времени молдавские переговорщики так старательно избегали ссылок на ранее достигнутые в переговорном процессе договоренности и старались перевести субстантивную работу в плоскость консультативного «Постоянного совещания…», более известного как «5+2».

Уделяя такое внимание «юбиляру», о котором в последнее время довольно редко вспоминают, отметим, что этот политико-юридический феномен не утратил своей актуальности как на внутреннем, так и на внешнем периметре. Внутри Молдовы закон 2005 года по-прежнему являет собой внутриобщественный консенсус, а также служит своеобразным «щитом» для унитарной молдавской конституции. Что бы гипотетически ни произошло с законом, останется конституционная норма об унитарном государственном устройстве, которая может быть изменена только путем референдума.

Отголоски закона 2005 года можно уловить и в озвученных молдавским министром обороны намерениях создать в РМ «музей советской оккупации», а также явно недружественные выпады в адрес российских военных, в особенности нападки на российского военного и военно-воздушного атташе в Молдове.

В переговорном измерении закон 2005 года дает основания в любой момент поставить под сомнение легитимность договоренностей с Приднестровьем, причем на разных уровнях, в разных форматах и в разные периоды. Такой подход уже проявляется в ситуации, связанной с переговорами по проблематике, связанной с режимом углубленной и всеобъемлющей торговли между Молдовой и Евросоюзом, его влияния на Приднестровье: в Евросоюзе пока не видят способа легитимизации договоренностей с приднестровской стороной, и, как представляется, закон 2005 года играет в этом не последнюю роль.

На международном уровне закон 2005 года остается для Молдовы предметом торга, высшей формой возможного компромисса для официального Кишинева. Дескать, в случае существенных уступок приднестровской стороны молдавские власти готовы к пересмотру отдельных положений закона, но для этого международные партнеры должны принудить Тирасполь к сдаче принципиальных позиций. Когда-то даже вбрасывалась идея о возможном «размене мораториями»: в Молдове заявляют о моратории на применение закона 2005 года, в Приднестровье — о моратории на итоги референдума 2006 года. Такой вот современный размен лейтенанта на фельдмаршала.

В целом молдавским властям удалось создать достаточно гибкий механизм, который, с учетом активной западной консультативной, финансовой и иной помощи, может быть распространен на различные сферы. К примеру, на экономику, включая новые правила торговли между Молдовой, Приднестровьем и Европейским Союзом. Тем самым Кишинев по-прежнему пытается сохранить за собой право не просто решать спорные вопросы с Тирасполем в рамках своего правового поля, но и распространять его на Приднестровье.

Сейчас Приднестровью по-прежнему нужен свой аналогичный механизм «двойного назначения» — внутреннего и внешнего. Возможно, есть смысл творчески переработать те идеи, которые были заложены в законопроекте «О целях и принципах переговорного процесса с Республикой Молдова», который был внесен на рассмотрение Верховного Совета ПМР в 2011 году и отозван нынешним главой государства в мае 2012 года. Как представляется, некоторые базовые положения могли бы быть зафиксированы отдельным президентским указом. В любом случае такой механизм: а) должен содержаться в особом нормативно-правовом акте; б) должен быть сопоставимым по значимости с молдавским законом; в) не должен ставить под сомнение легитимность приднестровских переговорщиков и заключаемых ими договоренностей.

Приднестровье находится в зоне серьезной внутри — и внешнеполитической турбулентности. Предстоящие выборы, острый социальный кризис, нарастающее внешнее давление и многое другое должны, наконец, заставить власть задуматься о реальной консолидации общества на основе учета различных точек зрения, а не только на основе демонстративной лояльности и неукоснительного одобрения. И в череде юбилеев 2015 года не считать важнейший юбилей в новейшей истории Приднестровья — 25-летие ПМР — очередным «пунктиком» в пиаровских целях, а также не дать о нем забыть ни нашим друзьям, ни нашим оппонентам.

Владимир Ястребчак, экс-министр иностранных дел ПМР