ПРИДНЕСТРОВЬЕ

После провала Меморандума Козака Россия почти девять лет хранила молчание по поводу ситуации в Приднестровье и своих отношений с Молдовой. Время от времени на авансцену выходил санитарный врач Геннадий Онищенко, который все эти годы был главным российским лицом, ответственным за отношения с Молдовой.

После избрания президентов в России и в Молдове, когда стало ясно, что в Москве шесть лет у власти будет Владимир Путин, а в Кишиневе еще три года будет править АЕИ, политический тяжеловес Рогозин был назначен на двойной пост ― сопредседателя российско-молдавской межправительственной комиссии и спецпредставителя президента РФ по Приднестровью. На этой неделе он посетил с первым визитом Кишинев и Тирасполь.

То, как повел себя и что сказал представитель России после девятилетнего молчания Москвы по поводу происходящего в Молдове и Приднестровье, повергло в шок и растерянность официальных лиц в Кишиневе и окрылило приднестровцев.

Но на самом деле Рогозин не сказал ничего нового и неизвестного.

Он сказал, что Россия продолжит свою миротворческую операцию в Приднестровье, что она не только не выведет оттуда своих военных, но проведет перевооружение и переоснащение воинских частей в регионе в соответствии с общим планом модернизации вооруженных сил РФ, рассчитанным, как минимум, на ближайшие 10 лет.

Он сказал, что Россия не будет вывозить боеприпасы со складов в Кобасне, а будет их утилизировать на месте, если же состояние позволяет ― продлевать сроки хранения.

Он сказал, что Россия продолжит оказывать Приднестровью финансовую помощь, будет и дальше поддерживать своих соотечественников, хотела бы открыть в Тирасполе как консульство, так и бюро спецпредставителя, то есть самого Рогозина, по Приднестровью.

Он сказал, что, если Кишинев не признает самостоятельность Приднестровья, то ему придется самому отвечать по долгу региона за газ в размере свыше 3 млрд. долларов, которые формально «висят» на молдо-российском СП «Молдовагаз».

Он сказал, что политики в Кишиневе должны определиться, чего они сами хотят, какова их идентичность, куда они намерены вести страну.

Он высказался против унии Молдовы с Румынией, предупредив, что, если она произойдет, Приднестровье в Румынию не пойдет, а останется самостоятельным.

Рогозин не сказал ничего такого, чего Россия не говорила бы раньше, за исключением разве что намерения открыть в Тирасполе бюро своего спецпредставителя. Но заявления Рогозина вывели из равновесия молдавские власти, потому что впервые за многие годы все это было сказано в концентрированной, систематизированной форме, причем местом, где были сделаны все эти важные заявления, был избран не Кишинев, а Тирасполь.

Москва сказала, чего она хочет и как она видит различные варианты развития ситуации. Кишинев пока ничем не ответил, если не считать срочное приглашение на брифинг в правительство западных послов.

Власти Молдовы, наверно, думали, что, раз они не слышали от российских представителей подобных вещей почти 10 лет, то уже никогда и не услышат. Но проблемы не рассосались сами собой, и когда властям о них просто напомнили, они растерялись. А мысль о том, что эти проблемы надо бы еще как-то и решать, приводит политиков, дипломатов и экономистов в прострацию, потому что они просто не представляют себе, как можно вернуть долг в 3 млрд. долларов или заставить российских военных уйти из Приднестровья.

Дмитрий Чубашенко