ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Ситуация в Молдавии и в Приднестровье может развиваться по нескольким направлениям. Наиболее вероятным из них, и единственно возможным при отсутствии вмешательства извне, является продолжение стагнации в рамках сложившегося равновесия сил, с дальнейшим отъездом активного и молодого населения и деградацией оставшихся. Это может продолжаться ещё довольно долго. До тех пор, пока к Молдавии не проявят серьезный интерес внешние игроки.

Сегодня серьезного интереса к Молдавии нет ни у кого. Румыния не рассматривает всерьез варианты присоединения Бессарабии: Молдавия за годы независимости растеряла потенциал и накопила груз проблем, так что её присоединение потребовало бы больших финансовых вложений. Кроме того, оно чревато дипломатическими осложнениями, и вообще, по большому счету, никому в Бухаресте сейчас не нужно. Тема "воссоединения" в Румынии - всего лишь одна из дежурных идеологем, которую политики извлекают на свет когда нужно увести внимание избирателей от неудобных практических вопросов. Что же, это не ново: воспаленный патриотизм - лучший грим для экономических язв. Такую же роль играет в Кишиневе и тема возвращения Приднестровья: Молдавия также не готова к "реинтеграции", как Румыния - к "воссоединению". В итоге, и Бухарест по отношению к Кишиневу, и Кишинев по отношению к Тирасполю занимают весьма сходные позиции: они заинтересованы в сближении, в выработке и укреплении механизмов влияния, по возможности - в потеплении отношений. Но, в основном, это задел на будущее, лишь изредка - инструмент решения тактических задач, и не более. Ни о каком изменении статус-кво в обозримой перспективе ни одна из сторон и не помышляет.

Украина тоже не видит ни в Молдавии, ни в Приднестровье существенных интересов для себя. Киеву уже удалось организовать демаркацию границы, недавно восстановлено железнодорожное сообщение через Приднестровье. Эти вопросы не были для Украины жизненно важными, но представляли хоть какой-то интерес. Они решены. Других интересов в регионе у Украины пока нет.

Международные структуры по большей части просто обозначают своё присутствие. Что касается их действий, то они скорее направлены на сохранение сложившегося положения, чем на его изменение.

Россия, без особой охоты втянувшаяся в конфликт на Днестре, проводила и проводит в отношении Молдавии весьма вялую политику, характеристика которой уже была дана выше. По сути, она просто идет на поводу у антирумынских мифотворцев. Их интересы в поддержании противостояния поняты. Но вот какой интерес России разыгрывать в Молдавии партию против Румынии? Подобная политика играет на руку лишь сторонникам вечного конфликта. Более того, даже изолировав Молдавию от всякого румынского влияния - что невозможно, но, допустим, что это удалось - Россия не решит главной проблемы: проблемы того, кто в расколотом молдавском обществе обладает достаточным влиянием, чтобы быть её стратегическим партнером? Какая сила, партия, политическая фигура? Ничего подходящего сегодня в Молдавии просто нет!

С учетом всех перечисленных факторов, вывод ситуации в Молдавии из тупика возможен только на основе диалога с конструктивно настроенными, умеренными и реалистично мыслящими политиками в Румынии. Только опираясь на такой диалог, организованный, по возможности, через голову Кишинева, и можно вывести Молдавии из тупика нескончаемого противостояния. В этом случае, Молдавия могла бы стать площадкой для российско-румынского сотрудничества и шаг за шагом, постепенно, обрести хотя бы минимальную экономическую устойчивость.

Несколько сложнее ситуация с Приднестровьем, которое за 20 лет непризнанной независимости стало, по сути, международным анклавом, населенным гражданами Молдавии, России и Украины - причем, во всех случаях, счет идет на десятки и сотни тысяч человек. Очевидно, что для достижения устойчивого урегулирования этот факт должен быть принят во внимание и отражен в статусе ПМР. Очевидно и то, что полноценное и полномасштабное урегулирование - в любой вообразимой форме - возможно лишь после стабилизации ситуации в Молдавии.

Все это, безусловно, потребует от России значительного обновления и переосмысления всех оценок ситуации в регионе; серьезной ревизии списка тех, с кем имеет смысл вести диалог, и тем более - кого имеет смысл поддерживать. Однако столь радикальных новаций пока не просматривается. Это вовсе не означает, что внешняя политика России на молдо-приднестровском направлении не будет подвергнута обновлению и апргейду до состояния эффективности. Напротив, хотелось бы верить, что именно так все и произойдет. Но никаких видимых признаков наступления таких перемен пока, увы, нет.

Сергей Ильченко