ПРИДНЕСТРОВЬЕ

8 декабря руководители России, Украины и Белоруссии Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич подписали Беловежские соглашения, фактически означавшие фактическую ликвидацию нашей общей Родины – СССР. По сути, эти соглашения представляли собой акт государственной измены, так как открыто попирали Конституцию Союза. Однако, у них был сообщник – Президент СССР Михаил Горбачёв, который, нарушив присягу, не покарал заговорщиков, действовавших с одобрения Запада, и не спас Страну. Но речь сейчас не об отдельно взятых предателях. Давайте поразмышляем: каковы глубинные причины распада Союза? Я высказываю своё мнение, приводя с некоторыми сокращениями и изменениями главу из своей книги «В Парламенте Молдовы и за его стенами. 1988-1992» (Бендеры, 2010). Итак…

Рано или поздно СССР, состоявший из национальных союзных республик, должен был рухнуть…. Модель, избранная в 1922 году при образовании Советского Союза, была изначально ущербной. Ответственность за это несёт Владимир Ленин. Ради узкопартийных интересов, и, прежде всего, взятия и удержания власти, он объявил историческое Российское государство «тюрьмой народов». Для достижения тактической цели – уничтожения Российской империи и самой возможности её воссоздания он и его соратники из числа радикальных революционеров решили во многом опереться на, как тогда говорили, «инородцев». Что самое трагичное, там, где среди нерусского населения не было национализма и антирусских настроений, радикальные большевики порой искусственно порождали их. Яркий пример тому – натравливание горцев Кавказа на казаков в 1917-1918 годах, поскольку казаки искони были опорой центральной, враждебной революционерам монархической власти России.

В первые годы после Октября 1917 года в руководстве Советской России радикальные революционеры составляли, по всей видимости, большинство. В эпоху бунта, слома, хаоса и беспорядков по-иному и быть не могло. Ленин, как можно понять из его Полного Собрания сочинений, если и не был всей душой с ними, то поддерживал их.

В рамках полновластия Коммунистической партии этой группировке противостояло объединение государственников, или, как позднее их стали называть, национал-коммунистов. Их лидером был человек, обладавший правом на рубеже 1917-1918 годов входить к Ленину без доклада – Иосиф Сталин. Безусловно, Сталин и его соратники не были намерены держать курс на мировую революцию, которой грезили Лев Троцкий, Григорий Зиновьев и им подобные. По сравнению с Лениным, Сталин был несомненным патриотом исторической Российской государственности. Для него приоритетным было обеспечение стабильности и национальных интересов, хотя и при внешнем коммунистическом оформлении.

Я пишу об этом лишь для того, чтобы напомнить всем, кто учился в советской школе, об одном эпизоде из учебников по истории СССР. В 1922 году, когда обсуждалась конкретная модель функционирования будущего Союза, столкнулись два подхода – Владимира Ленина и Иосифа Сталина. Нас учили, что прав был Ленин, хотя я ещё на школьном семинаре в «вегетарианские» брежневские времена говорил, что прав, безусловно, с точки зрения элементарного здравого смысла и логики был Сталин.

Из учебников выходит, что Ленин требовал предоставить союзным республикам максимальный суверенитет вплоть до права выхода республик из состава Союза. Понятно, что это – авантюризм, демагогия и мина замедленного действия под Союзное государство. В лучшем случае – дилетантизм. Как известно, Ленин с 1900 по 1917 годы почти не жил в России, а в национальных окраинах вообще никогда не бывал (стерильная Финляндия – не в счёт, это тебе не Чечня или Баку).

Сталин же был уверен в необходимости предоставить народам автономию в составе России, что исключало бы возможность юридических оснований для распада государства. Все, кто пошёл ленинским курсом (СССР, ЧССР, Югославия), погибли. Можно сказать, что в какой-то мере сталинским путём пошёл Китай, в составе которого существуют Синьцзян-Уйгурский автономный район, Внутренняя Монголия и Тибетская автономия. Как известно, Китайская Народная Республика здравствует…

Историк-дисидент Рой Медведев, касаясь разногласий двух вождей, в 2001 году прямо написал: «Сейчас, через 10 лет после удивительно лёгкого распада СССР, можно убедиться, что политическую недальновидность при разработке первой Конституции Союза проявил не Сталин, а Ленин». Р.Медведев определяет позицию В.Ленина следующим образом:

«Его собственный план состоял в создании «открытого союза» равноправных республик, к которому, как он надеялся, в будущем могли бы присоединиться другие страны Европы и Азии, свергающие капитализм. Ленин считал именно русский национализм главной опасностью, которая может препятствовать превращению русской революции в революцию мирового пролетариата».

Исходя из этого, Ильич даже предложил назвать будущую сверхдержаву полунеприличной аббревиатурой «ССРЕА» – Союз Советских Республик Европы и Азии.

Разумеется, ситуация, когда исторические традиции страны и её перспективы, а также само её существование приносится в жертву идеологическим химерам любого рода, иначе как авантюрой, не назовёшь. На мой взгляд, первичны интересы страны, а интересы партий и идеологий должны лишь обслуживать цели твоей Родины. Так у американцев: перед лицом внешнего мира они забывают о внутренних разногласиях и показывают себя патриотами США.

Если же говорить о позиции И.Сталина, то я согласен с Р.Медведевым: «Если бы вместо СССР с формальным правом республик на отделение и с различием между «автономными» и «союзными» республиками была создана лишь расширенная Российская Федерация, как это предусматривалась планом Сталина, то это, безусловно, повело бы к более быстрой экономической, политической и этнической интеграции. Вместе с ускоренной русификацией происходило бы и реальное формирование «советского народа» по типу американского, не имеющего этнической основы. Получившийся в конечном счёте гибрид двух проектов не обеспечивал параллелизма экономической и культурной интеграции страны. Появление «советского народа» на основе русского языка и объединения культур разных наций и смешанных браков было всё же реальностью. Процесс этнической интеграции шёл в течение 70 лет существования СССР сильнее всего в центральных областях России и с наибольшей интенсивностью в Москве и в Ленинграде. Эта интеграция была сильно выражена в Киеве, Минске, Тбилиси, Баку, Ташкенте и в Харькове. Если бы СССР просуществовал дополнительно 40-50 лет, то «советский народ» остался бы в мире такой же реальностью, как и американский».

Вывод Р.Медведева, который в социалистические времена отнюдь не был фаворитом режима, таков: «Сталин… понимал возможность дезинтеграции СССР при наличии для этого конституционных предпосылок».

Итак, вышел ленинско-сталинский компромиссный гибрид. В нём кое-что было непросто объяснить. Например, почему Советская Эстония, где проживало менее двух миллионов человек, обладала статусом союзной республики, а не менее Советская шестимиллионная Татария получила лишь статус автономии?...

Упомянутый ленинско-сталинский гибрид мог существовать, пока разделённый на национальные социал-феодальные княжества во главе с титульной партийно-хозяйственной знатью Союз управлялся твёрдой рукой «большого белого царя» из Москвы. Со смертью И.Сталина такая рука всё больше слабела, вплоть до полной её атрофии во времена М.Горбачёва.

Всё это правда, но не полная. Наш социально-экономический строй тоже заложил свою мину-«растяжку» под ноги шедшего одно время дорогой побед Союза. У нас были прекрасные социальные наработки (образование, медицина и т.п.), но в 1917 году у граждан страны были отняты два важных права: работы на себя (предпринимательство) и право реально выбирать своих руководителей. В итоге мы получили пассивных, склонных к покорному подчинению любым распоряжениям «сверху» людей. Это закончилось тем, что большинство населения СССР не выступило против расчленения Союза и не поднялось на восстание во имя сохранения страны, сумевшей защитить себя в войне 1941-1945 годов против внешнего врага.

Шанс сохранить Союз был, если бы увенчалась одна из задуманных Сталиным реформ (её пытался весной 1953 года провести в жизнь Лаврентий Берия). Речь идёт о переносе центра власти в Москве и на местах от аппарата КПСС в Советы министров СССР, союзных и автономных республик. Нам, мужавшим и входившим в жизнь в 1970-1980-х годах, было предельно ясно, что всевластие партаппарата означает гирю на шее страны. Власть чиновников КПСС была бесконтрольной, партия юридически ни за что не отвечала. В самой КПСС не было никакой политической конкуренции, рядовые коммунисты ничего не решали, а жизнь аппарата была заформализована и неповоротлива. Авторитетом в народе партаппаратчики в большинстве своём не пользовались. Смена поколений лидеров, подобная тому, как это происходит сейчас в Компартии Китая, у нас не практиковалась.

И.Сталин, а вслед за ним и Л.Берия полагали необходимым сохранить за партией две функции: подготовку и подбор кадров, а также идеологию. Руководить экономикой, социальной сферой и прочим должно было правительство, Совмин. Падение Л.Берии в июне 53-го ставит на этих планах крест. Никита Хрущёв, придя к власти, отодвигает компромиссного Георгия Маленкова и вручает судьбу страны самой консервативной политической прослойке - партийному аппарату.

Леонид Брежнев ещё больше усугубляет это положение, закрепив в Конституции СССР положение о КПСС как о «руководящей и направляющей силе» советского общества в 6-й статье Основного Закона страны.

Бытовой национализм, конечно, существовал в той или иной форме всегда на моей памяти: иные молдаване сетовали, что «русские понаехали и диктуют, как надо жить», а некоторые русскоязычные требовали от молдаван «говорить по-человечески», то есть по-русски. Но я утверждаю, что эти противоречия, пусть загнанные под спуд, не создавали сами по себе смертельную угрозу существованию Советской Молдавии как части СССР. Массовые смешанные браки у нас во многом нивелировали националистическую угрозу с любой стороны.

Опасность возникла, когда титульная чиновная элита республик в своём большинстве сочла, что она больше выгадает не от альянса с одряхлевшим союзным центром, а от блока с национальными движениями.

Если бы СССР был построен по территориально-административному принципу, как США (штаты) или как ФРГ (федеральные земли) или хотя бы по смешанному (Российская империя с губерниями, а также с Царством Польским, Великим княжеством Финляндским, Бухарским ханством и т.д.), то шанс реформироваться и уцелеть у него был. Но ленинский постулат о национальных союзных республиках, от чего не смог избавиться Сталин, в обстановке системного кризиса Советской государственности, (взрыв национализма, помноженный на слабость союзного центра и пустые прилавки), привёл к катастрофе.

Вскоре по «принципу домино» такая же судьба постигла и некоторые союзные республики. Ведь они были построены по тому же принципу, что и СССР, только в меньшем масштабе. Спросим себя, уважаемые читатели: если хрустальная ваза падает с полки на пол и разбивается вдребезги, где гарантия, что она разобьётся ровно на 15 кусков, по числу союзных республик в составе СССР?

Я думаю, что при энергичном и решительном управлении в 1989-1991 году шанс спасти Советский Союз и придать ему второе дыхание, спасти сверхдержаву, был. Для этого требовалось свергнуть или просто сместить Горбачёва, начать реформы для развития малого бизнеса, на время запретить или ограничить деятельность всех без исключения политических формирований (и в том числе – КПСС).

У руля страны должны были бы оказаться новые, государственно мыслящие люди – не политические импотенты из ЦК КПСС и не псевдодемократические «завлабы» начала 90-х. Понятно, что где-нибудь в Латнской Америке на такую роль быстро нашли бы какого-нибудь «синьора полковника» или генерала. Но наша родная партия много десятилетий подряд целенаправленно так насиловала армию, вытравливая из неё малейший дух элитарности, что превратила защитников Отечества от внешнего и внутреннего врага в забитую массу, покорно спустившую флаг Союза над военными городками и раздавшую оружие самым оголтелым и полудиким националистам.

Не смогли взять на себя роль спасителей Отечества и спецслужбы. Даже такое дело, как утянуть под воду за ноги Горбачёва во время купания означенного гражданина в море у Фороса 18 августа 1991 года, оказалось им не по плечу. Со времён Н.Хрущёва пришёл обычай: «укреплять» ряды сотрудников «органов» засланцами из партийного и комсомольского аппарата. Результаты «укрепления» мы все видели своими глазами.

Тем не менее при упорной борьбе за спасение Союза люди нашлись бы. Но система бороться уже не могла. А более свежие силы не успели это сделать. В этом – трагическое противоречие тех лет.

СССР следовало превращать в страну с развитым малым и средним бизнесом, избегая олигархического правления и целенаправленно выращивая средний класс – опору стабильности в развитых государствах. Этот процесс в Союзе имел бы свою специфику, но нет сомнения, что люди из числа тех, кто получил бы благодаря союзной власти возможность открыть своё дело, защищённое от рэкета, и зажиточно существовать в условиях нового нэпа, без соли съели бы любых националистов. В том числе – из числа полусумасшедших писателей, для которых уходящие в глубину веков мифические предания и вымышленные легенды выше спокойной жизни собственных народов.

Сейчас – другая эпоха, другая жизнь, другие условия. Вернуться в прошлое нельзя. Но извлечь уроки из достижений и ошибок прежних времён для того, чтобы предотвратить угрозу новых потрясений, крови и жертв, не только возможно, но и необходимо.

Андрей Сафонов, приднестровский политолог